Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда

— Что касается до меня, — сказала Нина, — то пение гимнов под открытым небом невольным образом производит глубокое впечатление.

— Да, — сказал Клейтон, — это пение как-то особенно гармонирует с лесами, в которых оно происходит. Некоторые напевы так вот и кажутся подражанием пению птиц или порывам ветра между ветвями дремучего леса. Они обладают особенно гармоническою энергией, превосходно приноровленною для выражения сильных ощущений. Если б собрания не приносили никакой другой пользы, кроме распространения в народе этих гимнов и напевов, я бы и тогда считал их неоценёнными.

— А я так всегда имела предубеждение против подобного распространения, — сказала Анна.

— Ты несправедливо о них судишь, — сказал Клейтон, — ты судишь, как вообще все светские, воспитанные женщины, по понятиям которых жизнь человеческая должна всегда являться в розовом свете. Представь себе восторженность и глубокое благоговение простого сословия у древних греков или римлян при звуках этих гимнов. Возьмём для примера стих одного из них, которые пели вчера вечером:

«Земля распустится, как снег,Сияние солнца померкнет.Но ты, о Боже, сотворивший меня из ничего,Во веки веков пребудешь со мною»!

Сколько веры заключается в этих словах! Сколько уверенности в бессмертии души! Возможно ли, чтоб человек, постигающий силу этих слов, не возносил души к небу? А потом, сколько благородного мужества звучало в словах первого гимна! Кто, слушая их, в состоянии оставаться равнодушным?

— Правда, правда, — сказала Анна, — только, к сожалению, негры не понимают и половины того, что поют; — не имеют ни малейшего понятия о том влиянии, которое должно производить на них это пение.

— Это ничего не значит, — сказал Клейтон, — уже и того достаточно, что многие возвышенные чувства, которыми дышат эти гимны, распространяются в народе.

— А как вы думаете, — сказал дядя Джон, — что было на уме того человека, который говорил на собрании в последний раз и хотел показать, что слова его раздаются в облаках? Никто, по-видимому, не знал, кто он такой, каким образом и откуда явился, а между тем слова его произвели на всё собрание глубокое впечатление. Ещё никто, мне кажется, не выставлял наших заблуждений в таком ярком и даже страшном свете.

— Какой вздор! — сказала тётушка Мария, — эту странность я объясню таким образом, что какой-нибудь странствующий бедный проповедник хотел произвести на взволнованное собрание более сильное впечатление. Будь у меня в руке пистолет, я бы выстрелила в дерево, и тогда посмотрела бы, каким тоном стал бы он продолжать свою проповедь!

— Знаете ли, — сказал Клейтон, — из нескольких слов и звуков, долетевших до моего слуха, я заметил, что в его исступлённой речи была обдуманность. Такого звучного и впечатлительного голоса я никогда не слышал. Впрочем, при всеобщем волнении на собрании подобному происшествию не должно удивляться. Ничего не может быть естественнее, что какой-нибудь сумасбродный фанатик доведён был одушевлением всей сцены происходящего до исступления и, чтобы облегчить себя, прибегнул к этому средству.

— Сказать ли вам правду? — возразила Нина, — я бы хотела отправиться туда и сегодня. Во-первых потому, что это приятная поездка, а во-вторых и потому, что мне так нравится прогулка в лесу, — нравится ходить между палатками, слушать разговоры негров и видеть различные образчики человеческой натуры. Я в жизнь свою не видала такого многолюдного собрания.

— Прекрасно! — сказал дядя Джон, — и я еду! Клэйтон правду говорит, что никто не должен стыдиться своей религии.

— Конечно! — саркастическим тоном, сказала тётушка Мария.

— Еду, непременно еду! —сказал дядя Джон, выпрямляясь.

— С Богом! — воскликнул Клейтон. — Мы не должны судить о ком-либо применительно к привычкам образованного общества. В людях образованных каждая способность души остаётся в своих надлежащих границах; но в этом диком произрастании восторженность переходит нередко пределы приличия, как дикий жасмин заглушает иногда огромное дерево.

— Скажите, пожалуйста, — сказала Нина, — заметили ли вы, как бедный старик Тифф заботится о том, чтобы привязать своих детей к религии? О себе, в этом отношении, он мало заботится. Он похож на растения, вьющиеся по деревьям в болотах. Корня своего он не имеет, а между тем растёт и развивается.

— Несмотря на то, у него прехорошенькие, дети; — и как мило одеты! — сказала Анна.