Древнерусские учения о пределах царской власти

Исследователи раскола находят у него сходство с иосифлянами в проявлении нетерпимости к чужому мнению и в том, что представители его требовали от правительства суровых мер по отношению к своим противникам[964]

. Изложенное позволяет утверждать, что между расколом и иосифлянским направлением была более глубокая связь, и указанное сходство составляло только частный вывод из нее. Близость эта заключалась в том, что учение раскола, как и учение, основанное волоколамским игуменом, признает подчинение церкви государству. Это – неполное сходство, потому что у Иосифа Волоцкого подчинение церкви государству умерялось противоположным началом подчинения самой царской власти церковным законоположениям. У писателей раскола это начало выражено гораздо слабее – в виде обязательности для царя правды и православной веры. Зато в подчинении церкви государству сходство между обоими учениями не только в общей идее, но и в подробностях; совершенно так, как иосифляне, раскол признает за царем право собирать церковные соборы, право избирать и судить священнослужителей. Но у писателей раскола есть, кроме того, одна черта, которая, может быть, была и у иосифлян, но в произведениях их не отразилась. Это стремление к тому, чтобы при всем подчинении церкви царской власти служители ее сохранили полную нравственную самостоятельность и не были только исполнителями царских велений. Расколоучители различали, вообще, истинных и ложных пастырей. Ложный пастырь – это волк «в овчей кожи», он заботится только о себе самом и «нерадеет» о своей пастве; истинный пастырь, наоборот, полагает душу свою за стадо Христово. И вот, одним из свойств ложного пастыря раскольники считали как раз его несамостоятельность. Поп Лазарь, например, в своей челобитной отводит особую главу вопросу «О лжи и молчании

и о нерадении пастырей последних» и обвиняет этих пастырей в том, что они в угоду царю сообщают ему ложные сведения о ревнителях старины. Аввакум же в одном из своих произведений еще решительнее говорит о пастырях, «иже и так и сяк готовы на одном часу перевернуться. Сии бо волцы, а не пастыри, душегубцы, а не спасители: своими руками готовы неповинных кровь пролияти и исповедников православные веры во огнь всаждати. Хороши законоучителие! Да што на них! Таковые нароком наставлены, яко земские ярышки, – шо им велят, то и творят.

Толко у них и вытвержено: а-се, государь, во-се, государь, добро, государь!» Любопытно, что к числу таких пастырей-потаковников Аввакум относит Павла Крутицкого, который на соборе 1667 г. был горячим защитником церковной свободы[965]

. Эта мысль сама по себе, может быть, не очень значительная составляет, однако, довольно важное дополнение к принятому расколом иосифлянскому учению о подчинении церкви государству: она показывает, что в сознании допетровской Руси приписываемые царской власти права церковного управления не противоречили нравственной свободе церкви и не превращали ее в государственное учреждение.

Указанным не ограничивается влияние Иосифа Волоцкого и его школы на учителей раскола. Оно заметно также и в вопросе об отношении к царю. Иосиф Волоцкий проповедовал покорение только истинному царю, который исполняет закон Божий, а нечестивого царя он объявлял мучителем и запрещал покоряться ему. Раскольники объявляли всех, принявших Никоновы исправления, отступниками от веры, самого Никона обвиняли в католичестве, а в царе они видели главного покровителя сделанных преобразований. Поэтому весьма понятно, что они были склонны и царя обвинять в нечестии, а отсюда для людей, близких по своим взглядам к Иосифу Волоцкому, уже сам собой получался вывод, что царю не следует повиноваться. Мысль о неповиновении царю мы, действительно, и находим в писаниях расколоучителей – с тем только отличием против иосифлян, что она выражена у них очень нерешительно. И это понятно. Иосиф Волоцкий и митрополит Даниил рассуждали о царе и тиране чисто теоретически. Им не предстояло опасности проверить на своем опыте учение о неповиновении царю-мучителю, и они могли смело делать свои выводы, заботясь только о логической последовательности развиваемых ими идей. Раскол находился в другом положении. Его вождям приходилось заниматься не теоретическими построениями, а решением практического вопроса, как следует относиться к правительству, которое требует отказа от старой веры, т. е. следует ли исполнять его требования, и потому понятно, что учителя раскола колеблются в решении этого вопроса и дают на него ответы не всегда одинаковые.