Древний знак

Брат оленя слышал возгласы толпы. О, эти возгласы о многом говорят: люди ждут его, и только его, победы. Брат оленя, радуясь возгласам людей, глазами искал среди них Сестру горностая. Но где же, где она? Ему так хочется, чтобы эта женщина видела, каков он в яростном поединке.

А Сестра горностая наблюдала за поединком всего лишь несколько минут. Не выдержав, она убежала в чум, упала на шкуру и застыла в оцепенении. Встрепенулась только тогда, когда услышала возгласы ликования жителей стойбища.

Сестра горностая выбежала из чума и замерла у самого края горной террасы. Да, это было зрелище! Брат оленя держал на аркане колдуна.

— Распусти аркан! — великодушно советовал Брат оленя. — Распусти, а то задушу тебя.

— Души! — хрипел колдун.

Брат оленя ослабил аркан, еще раз крикнул:

— Распусти аркан! Мне нужно твое признание солнца, а не твоя жизнь...

Медленно вел Брат оленя упирающегося колдуна к своему костру, на котором предстояло сжечь аркан побежденного. Сюда же парни со смехом и шутками тащили чучело росомахи.

— Ах вы, дикари, дикари, — мягко и даже ласково приговаривала Сестра горностая, глядя на все это зрелище сквозь слезы.

И вдруг она почувствовала на себе странный взгляд. Кто-то упорно смотрел на нее сзади. Сестра горностая испуганно повернулась и замерла. Нет, это неправда, это, конечно, ей померещилось. Кажется, она сходит с ума. Иначе как мог ей таким отчетливым видением явиться сын? Ведь вот он, совсем рядом, только протяни руку. И Сестра горностая медленно, боясь, что видение исчезнет, протянула руку.

— Мама! — тихо окликнул Леон. — Мама, что с тобой?

Сестра горностая медленно ощупала плечи, голову, лицо сына и вдруг всем телом прильнула к нему.

— Не исчезай, ведь ты не видение, — просила она. — Если исчезнешь... я не выживу.

— Да нет же, мама, нет! Это я! Действительно я! — уверял Леон, обнимая и целуя мать. — Мне кажется, я всю жизнь ждал этого мгновения... Ну хотя бы вот так, всего лишь на миг. Это я, мама. Вот прилетел вместе с Геддой.

— С Геддой? — все еще не веря в возможность случившегося, спросила Сестра горностая. — Где она? Где Гедда?

— Она побежала туда, — Леон повернулся в сторону костра, вокруг которого толпились люди. — Гедда мне все рассказала. Я понял, что произошло. Победил Брат оленя.

— Это очень достойный... это удивительный человек. — В голосе Сестры горностая звучала беспредельная гордость. — Я так волновалась. Я не могла смотреть. Я сидела в чуме.

— Вот это и есть твое жилище? — растерянно спросил Леон. Печально улыбнувшись, он потупился и долго молчал, чувствуя на себе тревожный взгляд матери.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ПРАЗДНИК ВЕЛИКОДУШИЯ

А у костра Брата оленя события разворачивались своим чередом. Победитель и побежденный сидели друг против друга, каждый на своей белой шкуре, и пили чай. И у других костров пили чай: ведь как-никак Брат оленя объявил праздник великодушия. Он прощал своего врага, отказавшись совершать ритуал, унижающий его: важно не то, что чучело росомахи сгорит в костре, важно то, что частица страха перед злом сгорит в душах людей, а человек, идущий от луны, потеряет частицу дурной своей силы. Так пусть же разгораются костры праздника великодушия!

Отвязанный Сын отбежал поближе к стаду, которое паслось в долине, и накинулся на траву. Он успокоился, когда перестали свистеть арканы, почувствовал голод. Не прибиваясь к оленям, он одиноко держался на почтительном расстоянии и от людей, ждал, когда к нему подойдет Чистая водица.

Показывая на Сына, колдун сказал:

— Я позволил тебе, Брат оленя, оказаться победителем только потому, что все-таки решил сохранить жизнь этому олененку. У меня на то есть серьезные причины...

Победитель не стал возражать: ведь не зря он объявил праздник великодушия. Кивал великодушно и Брат медведя, подыгрывая посрамленному гостю.

— Да, да, конечно, мы так и подумали.

— Твое лукавство я не приемлю! — воскликнул колдун, глянув лишь мельком на Брата медведя. — Ты утверждаешь одно, а имеешь в виду совсем обратное.

— Да я как все. Только вот очень жалко, что мы не будем сжигать эту тварь. — Брат медведя показал на чучело росомахи. — А жаль, очень жаль. И аркан твой надо изрубить и бросить в огонь...

Брату оленя было очень любопытно наблюдать за другом: ведь это именно то самое, на что он надеялся, — добрый человек сжигает в своей душе частицу страха перед колдуном.

— Не надо дерзить гостю, — тем не менее сказал Брат оленя с добродушным лукавством, которое хорошо было понятно его другу.

Понял это и колдун.

— Я отрицаю праздник твоего великодушия! — воскликнул он. — Я мысленно гашу твои костры. Тем более что у одного из них присутствует белый человек...

— Кого ты имеешь в виду? — спросил Брат оленя, невольно оглядываясь по сторонам.

— Не туда смотришь. Направо переведи взор, на самый дальний костер. Болтливый старик, Брат совы, остановил праздными вопросами твою жену. А рядом с ней... в одежде белых... как ты думаешь, кто бы это мог быть?

И побледнело лицо Брата оленя. Колдун это заметил.