Древо Тьмы

— Носи более просторные платья, а лиловые космы спрячь под чепец, — бесстрастно, но твёрдо требует Эвелин. — И выполняй работу пораньше, чтобы не встречаться с мужчинами. Ты в этом доме, чтобы прислуживать, а не провоцировать мужчин.

Ярость вулканом взрывается в груди Спэрроу. Вот бы выхватить сейчас нож и…

— И держись подальше от моего сына, — резко приказывает напоследок хозяйка. — Ещё раз попадёшься на его пути, и я не посмотрю, что ты приписана к Лукасу, найду способ отправить тебя на острова Фей. Оттащу туда собственными руками. Поняла?

Сдерживая дрожь, охватившую всё тело, Спэрроу из последних сил скрывает ярость. А ведь она могла бы сбить Эвелин с ног, ответить на оскорбление.

Однако в поместье безраздельно правит Эвелин.

Гарднерийцы владеют всем миром.

И потому, смахивая злые слёзы и держа руки подальше от ножа, Спэрроу покорно кивает.

— Я его убью! — рычит Тьеррен, выхватывая волшебную палочку, и в его зелёных, будто сосновые иглы, глазах, пылает гнев.

Спэрроу отрицательно мотает головой, пряча слёзы, которые грозят хлынуть неудержимым потоком. На её нежном лице застыла гримаса боли.

Они встретились в укромном уголке огромного дома, и Тьеррену стоит огромных усилий сдержать ярость и не дать вырваться наружу магии. Спэрроу кажется, что даже воздух между ними искрит от магического напряжения.

В такие минуты, как сейчас, Спэрроу собирает в кулак самообладание, лишь бы не поддаться ненависти, не видеть в Тьеррене ненавистного гарднерийца, не отшатываться с отвращением от зеленоватого мерцания его кожи, куда более заметного в полумраке.

Не замечать его устрашающего мундира гарднерийской гвардии.

У них сложился очень необычный союз, и порой Спэрроу не хватает сил осмыслить происходящее, отделить Тьеррена от других гарднерийцев, на которых направлен её гнев.

Они оба изранены испытаниями. Тьеррену до сих пор снятся кошмары, бесконечная вина и боль измучили его, породили в нём искреннее желание бороться за фей, защищать их. Хотя, попадись он лесным дриадам, вряд ли уйдёт живым, если у них хватит сил с ним разделаться. Да и у Спэрроу достаточно страхов — ей нигде нет спасения от наглых магов, они угрожают и ей, и её дорогому Эффри, а значит, и белому дракону с ошейником из рун, к которому малыш ещё больше привязался за последнее время.

— Убивать Сильверна Грея нельзя, — упрямо произносит Спэрроу, и в её голосе звенят стальные нотки.

— Да как он смеет так с тобой обращаться! — бушует Тьеррен, не выпуская из руки волшебной палочки.

— Вот так! Смеет! — в ярости выкрикивает Спэрроу, поддавшись гневу. Слишком долго она держала в себе эту ярость, долгие годы не давала ей выхода. — Как, по-твоему, я жила всё это время? Как живут и жили такие, как я? Для магов мы… бездушные куклы. — В глубине души Спэрроу понимает, что Тьеррен меньше всех заслуживает этих упрёков, однако сдерживаться больше нет сил. — Да это чудо, что меня не насиловали сладострастные мерзавцы. Постоянно.

Тьеррен кривится от боли за девушку, и Спэрроу отводит взгляд.

— Спэрроу, — помолчав, зовёт её Тьеррен, уже тише, нежнее.

Она поворачивается, и их глаза встречаются, время застывает, а в сердце Спэрроу отчаянно бьются гнев и злость.

Тьеррен столько раз доказывал и ей, и Эффри свою дружбу и расположение. Он каждый день находит время для коротких встреч и ни разу даже не попытался коснуться её или взглянуть так, как смотрят те, другие. Порой Спэрроу даже забывает, что Тьеррен — гарднериец, один из ненавистных магов, и между ними медленно, но верно растёт дружба.

Качнувшись к Тьеррену, девушка жаждет утешения, но всё же помнит — он маг, он один из них.

Тщательно выстроенная в её сердце стена даёт трещину. К глазам подступают слёзы.

— Тьеррен, — едва слышно выдыхает она и закрывает глаза, чтобы не видеть чёрный мундир. А слёзы уже безудержно текут по её щекам, вырываясь из тёмных глубин измученной души.

— Ты очень храбрая, — тихо говорит Тьеррен, пока Спэрроу рыдает от ярости у него на груди, не открывая глаз. — Я восхищаюсь тобой, слов не хватит, чтобы сказать, какая ты необыкновенная, — срывающимся голосом произносит он.

Трещина в воображаемой стене в сердце Спэрроу становится шире, и в ней прорастает маленький, но уверенный росток понимания и дружбы. Спэрроу благодарно кивает, не открывая глаз.

— Мы доберёмся до Восточных земель, — обещает Тьеррен. — Я непременно доставлю тебя с Эффри на восток.

— Когда мы уходим? — открывая заплаканные глаза со слипшимися ресницами, спрашивает Спэрроу. Заботливый взгляд Тьеррена помогает забыть о его чёрной форме.

— Завтра утром, — отвечает он, и его глаза сурово сверкают. — И если Сильверн посмеет к тебе хотя бы приблизиться, я его убью.

— Нет. — Спэрроу стойко выдерживает его мрачный взгляд. — Всего один день… Я просто буду держаться от него подальше. Я справлюсь.

Тьеррену явно хочется возразить, но он сдерживается. А Спэрроу знает: этот маг уважает её достаточно, чтобы прислушиваться к ней и не лезть на рожон.

И ещё он понимает, что в этой битве главный не он.