Друг моего отца

– А потом уже неважно. Можешь включать, перезванивать, писать. Он тебе не ответит. Или ответит, что занят. Ему будет точно не до тебя. Он будет занят мной.

– Дальше-то что?

– Дальше, – угрожающе легла она грудью на стол, наклоняясь ко мне, – ты не будешь вякать, обижаться, чинить какие-то препятствия, а как послушная жена будешь мило улыбаться и делать вид, что про нас не знаешь. Но все дни, что вы пробудете здесь, он будет трахаться со мной. Ферштейн?

– Нихт ферштейн, – усмехнулась я. – Мне то это зачем?

– Затем, что, если я вдруг проиграю и он, такой, scheiße, семьянин, что устоит, я оставлю его тебе со всеми потрохами.

– Нет, не угадала. Он и так мой, – посмотрела я на обручальное кольцо. – Но, если тебе так не терпится убедиться, что ты для него ничего не значишь – дерзай. А когда убедишься, уёбывай из нашей жизни нахуй. Или как тут у вас говорят? Leck mich am Arsch? Поняла?

– Договорились, – хмыкнула она. А я взяла телефон.

Звонить не стала (вдруг он занят). Написала.

Он прочитал. Ответил «ок».

Я ткнула Дине в нос телефон, а потом его отключила.

– Откуда ты знаешь немецкий? – проводил взглядом, покачивающую бёдрами как ялик в шторм, Дину Эбнер Бломберг, а потом сел напротив.

– Учительница в школе была хорошая, настоящая немка. Прикольная. Материлась как немецкий сапожник. Что это маты, я узнала, конечно, потом. Все стремились учить английский, на её уроки почти никто не ходил. Кроме меня. А со мной она ещё и дополнительно занималась. Вот все эти «шайсе» и пристали. А как ты оказался в России?

Подошёл официант. Я потыкала пальцем в меню. Безупречный Бломберг заказал то же самое. А ещё белого вина.

– Точнее, у князя Романова. Ты же не его племянник, да? Мне сказал Арман, – уточнила я.

– И князь Романов лучше всех это знает, – улыбнулся Тео. – Но я дальний родственник его жены, традиционно в семье Романовых, немки. И я действительно маркграф обнищавшего рода, чьи предки некогда продали фамильное аббатство местным властям, и ныне безземельный. Временами я личный помощник князя, но всё остальное время всё же дипломированный эксперт по оценке подлинности произведений искусства.

– Правда? – восхитилась я. – А я училась на архивариуса. Но эксперт – это же высший пилотаж! Степень сохранности, историческая и культурная ценность. Провенанс!

– Провенанс, – тепло, мечтательно улыбнулся он, – моё самое любимое. История происхождения и владения картиной. Тайны прошлого. Люди, что держали её в руках. Лица тех, что смотрели на неё. Руки, что её создали, – а потом его взгляд погас. – Но сейчас эксперт скорее технический специалист. Рентгенофлуоресцентные анализаторы, инфракрасные спектрометры, бесконтактный химический анализ – наше всё.

И мы так об этом заболтались, да под холодное вино, что очнулись, когда у Теодора зазвонил телефон.

– Да, – посмотрел он на меня удивлённо. А потом уточнил этаж и название кафе.

Кто звонил я поняла до того, как он это произнёс. И побежала к выходу со всех ног. А ведь где-то в глубине души я уже готовилась принять поражение. Но как же была рада его видеть!

– Арман!

Он поймал меня на лету.

– Моя! – крепко-крепко обнял. – У тебя всё в порядке?

– Да. Но теперь ещё лучше, – усердно кивала я, пока он заглядывал в глаза. – А у тебя?

– Как никогда хорошо. Только есть хочу, – потянул он носом. – Ничего, если я к вам присоединюсь?

– А потом пойдёшь с нами на шопинг? – подозрительно улыбнулась я.

– Хоть на два. Что-то я так по тебе соскучился, что больше расставаться не хочу. И… знаешь, что? Давай переселимся в гостиницу?

– Давай, – коварно улыбнулась я, одержавшая полную и сокрушительную победу над армией сисек противника. – Я как раз видела тут недалеко одну. Там всё как ты любишь: бассейн, массаж, ванна с ароматическими маслами. «Вольф Дитрих». Не слышал?

– Да хоть «Принц Датый», – покачал он головой. – Лишь бы тебе нравилось.

«Ну вот и отлично», – повела я его за наш столик.

И где тут делают бразильское бикини я тоже найду.

Глава 38. Арман

«Эта женщина хочет моей смерти», – каждый раз хватался я за сердце, когда она выходила из примерочной.

– И это, и красное, – кидал я платья продавцу, – и вон то, что она сочла слишком откровенным – обязательно.

Бломберг переводил, продавец скромно улыбался, а я прикладывал к терминалу кредитку и ловил себя на мысли, что ещё никогда не тратил деньги на тряпки с таким удовольствием. И я их тратил на мою… жену. Мать его етить, жену!

Я только увидел, что телефон у Янки сел, а значит, позвонить она не сможет, уже стал ждать, когда закончится встреча, на которую меня позвал Эбнер. И что там говорила Динка встретившая меня после, уже на ходу, не слушал. Прыгнул в такси и поехал.

Да, я грёбаный параноик, но имею право. Я только представил, что моему Зверьку что-то понадобится, она заблудится, испугается, подвернёт ногу, потеряет кредитку, да что угодно – она первый раз за границей – а я ничем не смогу помочь, и мне уже стало плохо.