Читаем Другие ноты полностью

Другие ноты

Ей принесли «Джемесон», Женя заказал себе коньяк и салат, спокойный и умиротворенный Женя, который держал ее сердце в своих руках. Разговор не клеился. В слепом полумраке бара, в темных зеркалах множились огоньки настенных бра, она разглядывала текстуру деревянной столешницы, мечтая о сигарете, о том, чтобы не так заметно дрожали руки и не так болезненно ныло в груди. Невозможно испытывать мильон терзаний и улыбаться, выход из любви – равнодушие, которого в ней ни грамма, невозможно находиться рядом, каменея от неловкости, невозмутимо стараться быть далекой и неприступной, желая немедленно разрыдаться. Это наказание, истязание на виду у немногочисленной публики, вычислять, каковы шансы с ним остаться. Под тусклым светом от барной стойки, читать про себя только «Аve Maria», чувства как на качелях: полет, эйфория, пропасть. Ты – словно хищник, играющий с тенью, я с тобой – как законченный псих-неврастеник. Она сказала это вслух. Кажется.

Он поморщился, будто от зубной боли, произнес вполголоса, почти членораздельно, без тени иронии:

– Одно твое желание – и мы будем вместе навсегда.

Эти неожиданные слова вернули ее в помещение, за столик, заставили взглянуть на него. Стало почти весело (и все-таки виски – очень бодрит), она сделала большой глоток буро-рыжей жидкости. Обожгла горло.

– Ты меня любишь? – спросила она так, как вечные любовники интересуются перед сном. Как о чем-то необязательном, и все же. Так спрашивают: «Непривычно теплый ноябрь, не правда ли»

– Да, – просто сказал он.

– И ты хочешь на мне жениться?

Он впервые смутился:

– Но ты же этого не хотела… вроде бы.

Слава говорил? Они это обсуждали? Когда?

– А если я передумала?

– Тогда да.

– Я не передумала. – Она залпом допила виски и быстро вышла из бара.

В поезде метро у выходных дверей стояли что-то затевающие школьники с оживленными мордашками и сидели уставшие взрослые с белыми, как рыбное филе, лицами. Женщина напротив буравила ее взглядом. Будто пыталась проникнуть внутрь ее естества, очень неприятное чувство. Она даже хотела выйти на остановку раньше, но убедила себя, что это глупо.

– Девушка! – Эта женщина медленно опустилась на сиденье рядом, потому что место освободилось. – У вас такие красивые глаза…

«Гадалка или сумасшедшая», – подумала она, совсем не удивившись. Такой день.

– А как вас зовут?

Она не собиралась хамить, но то, как она пробурчала «Что вам нужно?», прозвучало не слишком вежливо.

– У меня есть сын… Понимаете? Очень перспективный молодой человек… У вас такие глаза… хорошие. А сын работает… Вот его визитка… Вы ему позвоните…

– Зачем?

– Под предлогом того, что вам нужно… Или от меня, скажите, что от меня… Меня зовут…

Она не слушала. Демонстративно поднялась, намекая, что уже выходит, зачем-то сжимая визитку в руке.

– Он, понимаете, не ездит в метро, – не унималась женщина. – А только здесь порой можно встретить…

Ей вдруг стало жаль эту женщину, которая ищет невесту сыну в загробном, подземном мире, мелькнула шальная мысль: что, если взять и незамедлительно отправиться с этой чокнутой к ее сыну, на чужую станцию метро, в чужую квартиру?

Она вышла из вагона и побежала к эскалатору, точно преследуемая. Люди водопадом низвергались с его ступенек, шли прямо на нее, торопливо протискиваясь к поезду. Перепутала стороны. Свернула не туда. Пора бы уже запомнить.

У выхода из подземки, как механическая кукла, протягивала руки девушка с буклетами. Они постоянно там стоят, юноши и девушки с брошюрами и листовками, обещающими лучшую жизнь, высокооплачиваемую работу, невероятные скидки. Она обменяла такую бумажку на визитку перспективного молодого человека, который не ездит в метро. У девушки были очень красивые глаза.

Женя ждал ее у дома, и она почти не удивилась. Конечно, на такси быстрее. Он слонялся взад-вперед вдвоем с голубем. Голубь ежился от холода, глядел осуждающе. Женя – вызывающе. Решительно. И как-то еще.

– От кого ты бежишь? – спросил он.

– От себя.

– Ты не сможешь жить без меня.

Она хотела спросить: с чего ты взял, – и промолчала. Посмотрела в окно своей-несвоей квартиры на пятом этаже. Там было темно, а на проспекте зажгли фонари, их свет пытался проникнуть через арку, заглянуть, точно в замочную скважину, по эту сторону дома. Из соседнего подъезда высыпала компания нетрезвых людей. Кто-то присел, кто-то улегся на скамейку. Эти люди бесновались и заметно нервировали Женю. Но он сам завел разговор здесь и сейчас.

– Если мы расстанемся, – сказал Женя, – я быстро найду другую. Дело не в этом. Я думаю, если мы расстанемся, ты выбросишься с моста. Или из окна. Ты не сможешь жить без меня. Я найду другую, но она никогда не станет такой, как ты. Вот в чем дело. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Она понимала.

Он смотрел на нее так, будто он победил. И он победил.

– Что же делать? – бесцветно спросила она.

– Не расставаться, – сказал Женя, и в окне на пятом этаже зажегся свет.