Друзья и союзники Рима [с иллюстрациями]

После того, как повешенный закачался на суку, прочие веттоны сразу оценили все преимущества честности и быстренько взялись за ум. Один, практически ни бельмеса не понимавший по-турдетански, трижды повторил переводчику, дабы тот даже случайно не переврал перевода, что участвовал в прошлом году в набеге на нашу часть Лузитании, а недавно – в неудачной попытке напасть на наш обоз.

– Налево! – решил наш командующий, – И не трясись, тоже будешь жить, – этот оказался первым и пока единственным, направленным налево, и это его здорово напрягло.

Следующий оказался лузитаном, сбежавшим с нашей территории и осевшим в конце концов среди веттонов – эдаким политическим эмигрантом. В набегах на нас не участвовал, но под Толетумом был оба раза, и оба раза сражался против нашего союзного римлянам контингента.

– Направо! – постановил Сапроний после некоторых раздумий.

А вот лузитана помоложе, точно так же ушедшего от нашего завоевания, но участвовавшего в попытке набега на наши рубежи, он завернул налево.

– В чём смысл разделения? – не въехал Серёга.

– Увидишь, когда он рассортирует всех, – хмыкнул я, – Тут тонкая политика…

Толпа ожидавших решения своей участи была ещё приличной, и разбор их дел мог затянуться надолго. Человек пять только и рассортировали, когда к разбиваемому у самой деревни лагерю подтянулся и наш обоз, а к нам подъехал Трай, отряд которого Нобилиор после взятия Толетума послал с нами в качестве ответной союзнической помощи. Как раз наш обоз вместе с частью наших легковооружённых его кордубцы и охраняли.

– Я бы просто повесил каждого десятого, а из оставшихся половину угнал бы в рабство, – проворчал кордубский аристократ, наблюдая это медленное судилище.

– И я бы тоже, если бы мы не имели видов на эти земли и на всех этих людей в будущем, – ответил я ему, – Но мы надеемся, что когда-нибудь все они станут нашими, и поэтому с ними у нас – тонкая политика, – напустил я ему тумана, как и Серёге.

– Приучаете будущих подданных к справедливости их будущей власти? – тут же въехал в суть Трай.

– Вроде того. Что вины не спустим, но и безвинно не обидим.

– Ну, если вы рассчитываете их заполучить – тогда, конечно, смысл есть…

Мы прошлись по захваченной деревне, которую солдатня походя избавляла от лишнего имущества, а заодно и приводила в относительный порядок, разбирая трупы. Наших пало немного – со своего места мы не насчитали и десятка, так что, скорее всего, десятка полтора окажется, максимум – два. Тоже безобразие, если учесть, что настоящих вояк в деревне на момент её штурма оставалось уж всяко не больше, но уличные бои и зачистка – занятие сволочное, и у солдат в нём преимущества перед знающей здесь каждый угол деревенщиной невелики – не то, что в чистом поле. Да и раненых для этой дыры что-то многовато получилось…

– Твоя центурия, кажется, разместилась поодаль, Курий? – я узнал легионера, склонившегося у костра над одним из раненых.

– Я отпросился у центуриона, почтенный, – ответил знакомый, – Сына вот зацепило. В первый раз призван, так весь поход везло, а сейчас вот, на пути домой…

– Рана серьёзная?

– Неприятная, почтенный. Остриём фалькаты в бок – небольшая, но глубокая. Вроде бы, ничего важного и не задето, но плохо будет, если загноится…

– Что ты ему под повязку кладёшь?

– Да вот, лист подорожника разжевал…

– Пыльный, даже в воде не промыл! Выбрось-ка эту дрянь! Амбон! Ну-ка, неси сюда мою сумку – ту небольшую, которая со всякой мелочёвкой! – слуга быстро нашёл и принёс требуемое, – Так, для начала промоем рану вином, – я достал серебряную фляжку, – Нет, сперва дадим глотнуть – осторожнее, не захлебнись! Небось, ни разу в жизни такого не пробовал? Потом будешь хвастаться друзьям, что пил в походе элитное карфагенское, гы-гы! А теперь – терпи, боец, центурионом будешь…

Вино, конечно, не чистый спирт – на будущее, кстати, надо обязательно взять на заметку, но сколько-то спирта в нём всё-же есть – не зря же южане пьют слабенькое вино вместо воды, хоть какое-то обеззараживание. Но и щиплет маленько, не без того – вон как парень поморщился, когда рану ему промывали. В качестве награды за терпение я дал ему глотнуть ещё. Потом достал маленькую тыквенную баклажку, вытащил пробку и вытряс из неё пару кусочков застывшей красноватой смолы, при виде которой у Трая аж челюсть отвисла. А я расстелил поданную мне Амбоном чистую тряпку, положил на неё плоский камешек и растолок на нём смолу в порошок набалдашником рукояти кинжала. Потом капнул туда несколько капель оливкового масла и хорошенько размешал в нём порошок, получив густую мазь.

– Вот этим мы ему сейчас рану смажем – вот так, много не надо. А эти остатки, Курий, спряч – используешь потом для следующих перевязок. И на вот ещё на запас, – я вытряхнул ему ещё три кусочка смолы, – Ты запомнил, как это делается? Если не найдёшь масла, то годится и свежий жир – лучше овечий, но сгодится в случае чего любой, хоть кроличий, лишь бы свежий был…