Дубль-луна

Не ошиблась - он все предусмотрел. На уровне подоконника висело пушистое облачко, такое невесомое и ненадежное на вид. Но Лора не колебалась. Вскочив на подоконник, она перебралась на облачко, даже не пробуя его ногой "на плотность" - просто прыгнула, как в детстве прыгала с крыльца, взмахнула руками, ловя равновесие, невольно рассмеялась - и торопливо зажала себе рот ладонью. В тишине смех прозвучал слишком громко. Или ей так показалось?

Нигде не залаяли собаки, не заскрипели окна, не зазвучали тревожные голоса.

Облачко плавно опустило ее на землю, прямо в руки герцога Монтреза, повелителя этих земель и вод, маршала, регента и родственника Императора.

- Ты хорошо смеешься. Что я могу сделать, чтобы ты смеялась чаще?

- Милорд, - опешила Лора.

- О, Бездна! Еще скажи "Ваша Светлость"... Предупреждаю, тогда мы немедленно поссоримся и ты не узнаешь, зачем я здесь.

- Серьезная угроза, - согласилась Лора, изо всех сил стараясь сдержать улыбку, рвущуюся наружу. Она опустила голову, чтобы скрыть лицо, но, похоже, никого не обманула. Руки милорд убрал медленно.

- Как же мне к вам обращаться? - спросила она.

- Ты знаешь.

- Но у меня нет права.

- Есть. Я его тебе только что дал.

Лора поймала себя на том, что дрожит - и совсем не от холода. Их окутывала тишина, плотная, как кокон, через который не проникали обычные ночные звуки. Ей только сейчас стало понятно, что милорд и здесь подстраховался - окружил дом пологом безмолвия, мощным высокоуровневым щитом, доступным лишь немногим магам в Империи. Лора о таких только слышала - и только сказки.

- Сделай мне подарок.

Зеленые глаза смотрели без улыбки и ждали без нетерпения. Она тряхнула неприбранной головой, рассыпая по плечам длинные, пушистые волосы и, сама не веря, что делает это, тихо проговорила, словно пробуя слово на вкус:

- Эшери...

- Словно павлиньим пером по сердцу, - тихо признался он, - век бы слушал.

- Ответный подарок будет? - мгновенно осмелела она, поднимая голову.

- Антари, - шепнул он.  

Лора вздрогнула.

- Это...

- Это твое второе имя, разве нет?

- Его нельзя произносить вслух, оно...

- Императорское, - мягко перебил он. - Мне можно. Я - Монтрез. Родители очень любили тебя, раз дали императорское имя. Ты знаешь, что оно значит?

- Это картаэльский. Я его не учила.

- Это имя звезды. Самой яркой на южном небе. Хочешь, я тебе ее покажу? Правда, отсюда не видно, осенью она висит слишком низко, почти над самой водой. Нужно выбраться на берег.

- Есть задняя калитка, - отозвалась Лора, уже понимая, что камешек, брошенный в створку окна, вызвал лавину и остановить ее она не в силах. События больше не подчинялись ей.

...Сможет ли она сделать то, что собиралась? То, что возможность у нее будет, а может, и не одна - Лора Антари Керро не сомневалась. Свой долг она тоже помнила. Но - сможет ли?

Ветер разогнал облака, небо было черным и звездным, а над конической крышей крепости Ардо висела круглая, как блин, луна. Словно присела отдохнуть перед утомительным подъемом вверх по небесному своду.

Цоканье копыт по булыжнику и стук колес легкой кареты далеко разносились в ночной тиши. Здесь никто не ездил ночью. Караул Ардо сильно удивился позднему визиту, но и в половину не так сильно, как пара гнедых лошадок, которых никогда не выводили из конюшни после захода солнца. Но если животным потребовался только ласковый, но твердый приказ конюха и пара яблок, то людям нужны были более веские причины повременить со сном.

Перстень императорского эмиссара был такой причиной.

- Милорд с вами? - только и осмелился спросить комендант крепости. Но Кавенди грозно зыркнул, и комендант проглотил все, что хотел сказать.

Он и сам уже видел, что милорда в карете не было. Ревизор из столицы заявился один, на ночь глядя. Это было плохим признаком. Но что мог сделать скромный хозяин одной из очень скромных крепостей? Лишь поклониться визитеру, сказать: "Да, ваша милость", и отворить двери камеры.

Очень тяжелые двери.

Милорд справлялся сам, а вот эмиссару пришлось помогать вдвоем. Петли спели свою омерзительную арию, от которой хотелось кинуться то ли на камни головой вниз, то ли на охранника - и придушить его, чтобы больше так не делал. Почему милорд запрещал смазывать петли? Ведь не из-за врожденной злобности, такого за ним не водилось.

Но приказы не обсуждаются. Сказал - не смазывать, вот двери и орали, как прищемленные кошки.

Преступник не спал. Он что-то читал, сидя на подоконнике так, чтобы свет луны падал на страницу большого и тяжелого фолианта, не слишком похожего на сборник молитв. Лампу ему погасили с закатом.

- Зажгите свет, - вполголоса распорядился Кавенди, - и оставьте нас наедине.

- Приказ милорда, - попробовал, было, комендант. Толстяк еще раз, молча, поднес к его лицу правую руку с перстнем-печаткой - и дискуссия о правах и свободах благополучно издохла.

Единственный узник крепости смерил эмиссара внимательным взглядом, заложил страницу книги пером, и только после этого встал, чтобы, как положено, поприветствовать гостя.