Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Присяга являлась сильнейшим гарантом того, что свидетель будет давать правдивые показания. Как указывает Устимович в книге «Записки военного судопроизводства для юнкерских училищ», «обряд присяги, в коем признание имени Божия сильно действует на умы большинства людей, а особенно простых и набожных, как религиозная гарантия, вместе с гражданскою, состоящею в наказаниях за лжеприсягу, склоняет к показанию истины; потому-то закон присяжным показаниям придает безусловную веру, а бесприсяжным ставить не во что. Присяжное показание верный, а иногда и единственный путь установить достоверность преступления и открыть преступника, а потому следователь обязан всех, которые способны свидетельствовать под присягой, провести к ней»[28].

Текст присяги в рассматриваемое время для православных верующих был установлен следующий: «Я нижепоименованный, обещаю и клянусь Всемогущим Богом и пред Святым его Евангелием Честным и Животворящим Крестом в том, что по делу, по которому я ныне во свидетельство призван и спрашиваем буду, имея показать самую сущую правду, не наровя ни на какую, ни для дружбы, вражды и корысти ниже страха ради сильных лиц, а так как перед Богом и судом Его Страшным в том ответ дать могу. В чем, да поможет мне Господь Бог душевно и телесно в сем и будущем веке. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь».[29]

М. Ю. Лермонтов. Воспоминание о Кавказе. 1838

После такой присяги сомнительно, что допрошенные в качестве свидетелей Столыпин и Трубецкой могли дать показания, не соответствующие действительности, то есть отрицать свое участие в дуэли.

Таким образом, поскольку никто не был заинтересован в установлении факта участия Столыпина и Трубецкого в дуэли: ни командование, а соответственно и следствие, ни обвиняемые Мартынов, Глебов и Васильчиков, ни сами Столыпин и Трубецкой, – в ходе следствия они допрошены не были.

В исследованиях, посвященных дуэли Лермонтова с Мартыновым, в вину участникам дуэли вменяется то обстоятельство, что Мартынов, Глебов и Васильчиков ввели следствие в заблуждение, указав на то, что расстояние между барьерами составляло 15 шагов, в то время как в действительности это были 10 шагов.

Также ими было скрыто от следствия условие трех выстрелов, по которому Мартынов имел возможность с трех попыток с близкого расстояния поразить Лермонтова.

Глебов писал Мартынову: «Теперь покамест не упоминай об условии трех выстрелов; если же позже будет о том запрос, тогда делать нечего: надо будет сказать правду».

Однако эти обстоятельства не являлись определяющими в оценке действий Мартынова и секундантов и не могли оказать решающего значения на степень наказания виновных.

Некоторыми исследователями дуэли Лермонтова с Мартыновым также утверждается, что Лермонтов к моменту выстрела Мартынова уже разрядил свой пистолет в воздух и Мартынов стрелял в безоружного человека, чем фактически совершил обыкновенное убийство.

В обоснование данных выводов приводятся следующие доказательства.

На вопрос Следственной комиссии: «Не заметили ли вы у лермонтовского пистолета осечки или он выжидал вами произведенного выстрела?..» – Мартынов ответил: «…хотя и было положено между нами считать осечку за выстрел, но у его пистолета осечки не было…».

Однако ответ Мартынова о том, что у Лермонтова не было осечки, еще не свидетельствует о том, что выстрел Лермонтовым был действительно произведен.

Исследователь Э. Герштейн полагает, что показания Васильчикова не являются достоверными.

Она пишет: «Это обстоятельство должно было привлечь внимание Следственной комиссии. Но, как ни странно, заявление Васильчикова не подверглось проверке. Вопросы о том, когда и при каких обстоятельствах Васильчиков разрядил пистолет убитого, Мартынову и Глебову не задавались»[30].

Вместе с тем каких-либо оснований не верить Васильчикову – нет, а просчеты следствия не могут быть положены в основу выводов об обстоятельствах дуэли.

В соответствии с требованиями безопасности после использования оружие должно быть разряжено. Это общепринятое правило. Кроме того, в опровержение указанных утверждений о выстреле Лермонтова в воздух можно привести также следующие доводы.

Согласно дуэльным правилам, стрелять в воздух имел право только противник, стреляющий вторым. Противник, стреляющий вторым, имеет полное право ответить на первый выстрел противника, обращенный в воздух, действительным выстрелом, причем в таком случае дуэль считается состоявшейся по дуэльным законам.

Правило это связано с тем, что выстрел в воздух первого из противников морально обязывает другого к подобному поступку.

На дуэли с Эрнестом де Барантом Лермонтов дождался выстрела противника и только после этого разрядил свой пистолет в сторону. Даже в этом случае выстрел Лермонтова в воздух едва не послужил поводом для повторной дуэли с де Барантом.

Вероятнее всего, на дуэли с Мартыновым Лермонтов планировал, как и на дуэли с де Барантом, выстрелить в воздух.