Дуновение из-за кулис. Записки драматурга

Зато на следующий день «Советская культура» посвятила и пьесе и спектаклю целый подвал. Критику В. Широкому тоже не хватило «отпора». «В новой пьесе В. Арро с ее финальным торжеством духа торгашества чувствуется даже какая-то растерянность автора перед напором сил, которым он на законных основаниях отказал в духовности как порождению процесса пресловутого «вещизма», приобретательства и накопительства».

Но критик, пожалуй, и сам не был уверен в возможности иного подхода. «Напору обладателей шальных денег, «материального фактора» противостоять непросто. Ведь деньгам, как они считают, подвластно все. В их устах это не пустая фраза, предостерегает автор. Сегодня они представляют силу, которая всеохватна, как чума, и столь же губительна для всего здорового и честного».

Критик, как бы пребывая вслед за автором в некой «растерянности», то упрекает его в «неопределенности», «смазанности» смысловых решений, то хвалит за парадоксальный подход к проблеме противостояния, в котором (подходе) «есть шокирующий оттенок». Похоже, что ему и неловко от этой собственной двойственности, он отгоняет ее, как греховный (антипартийный) соблазн, и в то же время тянется к этой социальной загадке, мучительно подыскивая удобоваримые выражения. Как трудно, должно быть, дались ему такие слова: «Сложный, диалектически противоречивый процесс противоборства духовного с бездуховным, составляющий смысловое ядро пьесы, ничего общего не имеет с однозначной сутью, как и элементарной расстановкой полярных сил. В жизни это текучий процесс…»

Один критик позже с шутливой укоризной сказал мне: «Вам, драматургам, легко, вы пользуетесь системой художественных образов, а нам потом надо переводить это на язык социологии, называть все ваши художества на грани возможного своими именами».

А через три дня «Литературная газета» открыла дискуссию «Драматургия 80-х: проблемы и поиски». Открыла не на восьмой, театральной, а на третьей, литературной странице, возвращая драматургии, может быть, за долгие годы достоинство литературного рода. Началась она двумя статьями на целую полосу. Одна – Льва Аннинского – называлась «Посмотрим, кто пришел». Оппонировала ему Инна Вишневская статьей «Посмотрим пристальнее!» Это была тяжелая артиллерия, которая уже своими заголовками обещала нешуточный бой. Увы, критические снаряды легли мимо цели. Уважаемые авторы говорили о разном. Лев Аннинский с академической основательностью оговорил себе право вычленить из всего многообразия «только один краешек» – новые явления в драматургии. Инна Вишневская с неожиданным напором, приличным разве что партийному столоначальнику, пыталась оспорить это право. «Так зачем же стараемся мы подчас поскорее свести все многообразие искусства к какому-либо единому знаменателю, зачем радуемся только чему-либо одному и сознательно не замечаем иного, выпячиваем определенные имена, уводя в тень имена другие? Откуда эта старательная жажда утверждения… не высший ли долг критика…» – и так далее. А дальше – о достижениях «ленинианы», успехах «производственной тематики», процветающей драматургии Киргизии и Узбекистана. Вот и вся полемика. Ах, Инна Люциановна!..

Со статьей Вишневской как бы находилась в перекличке тут же напечатанная подборка дружеских шаржей – Микола Зарудный, Анатолий Софронов… Не забывайте, мол, кто в доме хозяин.