Дурак космического масштаба

– Каждый из нас – слепок этого мира, слияние трех начал. Темная сторона, светлая и то, что между. Подчиняться позывам темных эмоций проще всего. Положение «между» – эфемерное, сиюминутное. Оно существует только в конкретном месте в какой-то миг, потому что нельзя остановить тень. Тень – это время и воля. Ты смог бы почувствовать, останься с эйнитами. Но ты не остался. А в миру так просто с собой не справишься. Кровь будет притягивать кровь. И твой гнев рано или поздно притянет чужой гнев, а ненависть – ненависть… Люди боятся эйнитов, потому что те искусственно удерживают себя в состоянии «между». Это трудно. Тень не стоит на месте, и каждый день последователи религии эйи должны работать над своим сознанием; каждый день бежать, чтобы оставаться. Они истязают себя медитациями и психическими упражнениями, аскетизмом и голодом, чтобы удержаться на границе между светом и тьмой. Попадаются, правда, дураки, которые не боятся. Вроде тебя.

Инспектор надолго замолчал.

– Скажите, господин инспекто… – решился я.

– Адам, наедине – Адам.

– Скажите… – я запнулся. Адам – было для меня слишком. – Эйниты живут общинами, чтобы не иметь лишних контактов с людьми?

– Они открыли тьме дорогу, но не хотят кормить зверя в себе. Присутствие тьмы, но не следование тьме. Каждый из них ведет свою личную битву темного со светлым. И надеется победить. Внутри себя. Это легче делать в уединении. – Это возможно?

– Все возможно при сильном желании.

– Я все равно очень мало что понял.

– И не нужно пока. Просто – сдерживай себя. И помни, что вокруг тебя – люди. Большинство из них не может противостоять тебе. Будет плохо – улыбайся, умеешь – молись. Кому угодно. Это – не важно. И про фон Айвина… Враг, Агжей, не должен знать, как сильно ты его любишь. В гробу он видел эту твою любовь.

– И я его видел там же, – не удержался я. – Кто он вообще такой?!

Инспектор Джастин посмотрел прямо в мои печенки, но взгляда я не отвел. Достала уже эта свинья в оборках.

– Чем? – спросил он.

Я вспомнил про восемь часов в наручниках, но ничего не ответил. Потому что в другой ситуации я и это стерпел бы. Не в наручниках было дело. В чем-то еще. Непонятом до конца.

Одним словом – всем он меня раздражал. Кружевами идиотскими, мордой поросячьей напудренной.

Инспектор продолжал смотреть на меня.

– Не знаю, – признался я. – Просто – достал.

– Спать хочешь?

– Уже нет, в общем-то.

– Тогда пошли. С человеком одним тебя познакомлю. С Граны. Там и поговорим.

– Вот, Ивэ, посмотри на него.

В кресле сидел пожилой худенький грантс. Настолько мелкий, что едва ли был выше моего пояса. Взирал, правда, свысока… но… расфокусированно, что ли. На всего меня целиком смотрел, и внутрь, и снаружи сразу.

Чуть меньше секунды я даже ощущал, что не могу двинуться дальше рамок этого взгляда. Но заговорил инспектор Джастин, и…

– Агжей, это мастер Ивэ.

Я как бы вынырнул.

Кивнул, как принято у них – голову чуть вниз и к правому плечу.

Мастер охотно улыбнулся мне. Он был похож на диковинную птицу – сухое лицо, костистый нос, больше смахивающий на клюв.

– Хороший у тебя ученик, вежливый. Не чета моему, – сказал он инспектору, кивая мне в ответ. Голос у него тоже был тонкий и сухой.

Я огляделся. Из-за спальной ширмы нарисовалась слегка помятая со сна фигура. Худощавый парнишка лет восемнадцати-двадцати с острыми, грантскими чертами лица, но светловолосый и высоковатый, всего на полголовы ниже меня.

Так или иначе, он был «не наш», хоть и не чистый грантс. И не скрывал этого – одежда, морда нахальная. Значит – в гостях.

Инспектор Джастин уловил мое недоумение и подтвердил:

– Да, экзотианец. Знакомьтесь.

Он не сказал «грантс».

Вообще-то «грантс» – прозвище немного обидное. Сами себя они называют «акраны» – люди, живущие на земле. А мы просто добавляем пренебрежительный аффикс к названию планеты. Маленькая месть за их хитрость и звериную беззлобную хищность.

Ну, будем надеяться, этот пацан – не самый запущенный в плане воспитания. Воспитывать их можно, я пробовал.

Парнишка подошел.

– Ки-а-Ано, – протянул он, почти пропел. – Можно по вашему – Киано. Значит – Клинок Холода.

– Агжей, – сказал я. – Можно – Бак, можно – Гордон. Но все это ровным счетом ничего не значит.

– А как лучше?

Мне удалось его удивить.

– Лучше – Агжей. Больше привык.

Я наблюдал исподтишка за Киано и видел, что тот заинтригован моим ростом и тем объемом в пространстве, который я занимаю. У него руки чесались проверить меня на прочность. Я вспомнил Леса и его постоянные подначки первые два-три месяца. У грантсов это в крови – испытать ближнего своего. Например, садануть чем-нибудь неожиданно.

Пока мы «переглядывались», инспектор Джастин тихо беседовал с мастером Ивэ. Но у меня хороший слух, и пару фраз я уловил. Инспектор объяснял, что я ему не ученик, потому что он НЕ МОЖЕТ меня взять. Грантс понимающе качал головой из стороны в сторону. Что имел в виду инспектор? Что я слишком взрослый уже для ученичества?

– Сели оба! – приказал мастер Ивэ, которому надоело, что мы загораживаем обзор.