Дурацкая жизнь

Появляется Люся. Лицо заплаканное. Вроде, как и не замечая дерущихся, проходит к столу, закуривает; забирает пачку, уходит. Кулеба, наконец, оказывается сверху, наотмашь и с силой бьет Жолудя по лицу — тот мякнет, стихает.

Кулеба. Ну, вот, и давно бы… а то разошелся… (Поднимается, тяжело дышит, заправляет рубашку, перевязывает галстук). И здоровущий, гляди ты… прямо всего изметелил… (Обнаружив кровь на щеке, зло и больно пинает лежачего.) Красивым сделал, гляди… Теперь с такой рожей только на прием к королеве… Поубивал бы вас всех… (Замечает, вдруг, на пиджаке пуговица с корнем выдрана; и значок депутата пропал; становится на четвереньки, ползает по полу, ищет.) Значок… ну, вот это ты зря… вот этого трогать не надо… сколько вас есть, одного этого значка не стоите…

Жолудь постепенно приходит в себя. Поднимается, сидит, обхватив руками голову, и горестно раскачивается из стороны в сторону.

Святыни, подонки, не цените…Топчете, рвете самое дорогое… За то вас и давят…

Жолудь. Почему нам так трудно?

Кулеба(ползает). Вот-вот… из-за таких вот и трудно… И строим, понимаешь, и возводим, и прокладываем… А и будет трудно… Еще вспомните: долго еще будет трудно… Это пока еще вас, гадов ползучих, передавим… Нет, подумать, все спрашивают: где светлое будущее, где оно, наконец? Ведь, кажется, уже было рукой подать? Ведь вот же оно было, вот, ведь так близко? И даже я, серый волк, я, представляешь, тоже удивлялся и спрашивал: где же оно? Где?.. Пока не подумал, вдруг… Такая простая, но очень интересная мыслишка меня долбанула, вдруг: а с кем его строим? С тобой? Или — с этими? С кем?? (Находит, вдруг, телеграмму, щурится, разглядывает.) Так: Жолудь… Владимир Андреевич… Ну, вот еще, Жолудь какой-то… (Комкает телеграмму и засовывает ее в карман.) Пока беспощадной рукой всех крикунов, демократов, лодырей… (Осекается, вдруг, опять достает телеграмму.) Где это: Колокольная 34? Черт вас побрал бы, забыл… из башки совсем выскочило: надо же позвонить человеку…

Жолудь. Кто вы?

Кулеба

(отмахивается). Пошел бы ты, что ли!

Жолудь. Но у вас ко мне дело — так?

Кулеба. Сто лет бы тебя не видал! Не люблю я таких, как ты. Из-за таких вот, как ты…

В комнату врывается Люся и кричит, будто ее режут.

Люся. Убийцы! Ненавижу! Никого вы не любите! Только бы рвать и топтать! Проклинаю!

Исчезает. Тишина. Жолудь вскакивает, уходит следом за ней. Слышно, как он стучит и колотится, и умоляет: «Маша, пусти! Что ты делаешь, Маша? Почему ты молчишь? Маша! Маша!..» Тишина. Кулеба, наконец, поднимается, отряхивается, заправляется. Направляется к выходу — сталкивается с Жолудем.

Жолудь. Скажите…

Кулеба. Чего?

Жолудь. Там, откуда вы приехали, нет ощущения, что вы последние люди на земле?

Кулеба. А?..

Жолудь. Необъяснимое чувство тоски — даже у животных перед концом — вам незнакомо?

Кулеба. Не понял…

Жолудь. Мне иногда начинает казаться, будто кем-то уже решено и все согласились: мы дети апокалипсиса. Агнцы, бараны или козлы под заклание. Кому как приятно — агнцы, бараны или козлы… Неужели не чувствуете? (Хватает Кулебу за пиджак и трясет с невероятной энергией.)

Ничего вы не чувствуете? Но почему?

Кулеба(пытается вырваться). Э… э-э… э…

Жолудь. Кому нужна жертва? Без них невозможно? Я знаю, что надо делать, поверьте, я знаю…

Кулеба. Вот клещ, отцепись от меня, да ты чо…

Жолудь. Кричат вам, услышьте! Опомнитесь, наконец, опомнитесь! Опомнитесь! Опомнитесь, опомнитесь… Да опомнитесь… (Словно враз обессилев, уже не трясет, а будто цепляется за пиджак, чтобы удержаться на ногах.) Простите меня… Бога ради, простите… Я что-то… простите…

Молчат.