Дурная кровь

Добро и зло рождаются умом,Все от него – и радости, и беды.У одного – богатства полон дом,Сребро и злато, пышные обеды,Каких и не водилось у соседа:Другой же честным именем богат.Эдмунд Спенсер. Королева фей

Через одиннадцать дней в восемь утра Робин разбудил звонок ее мобильного телефона – поспать она успела всего час. Ночь прошла в очередном бессмысленном бдении около дома преследуемого синоптика, и Робин вернулась к себе в квартиру возле Эрлз-Корта, чтобы вздремнуть хотя бы пару часов перед тем, как поспешить на беседу с Уной Кеннеди в кафе универмага «Фортнум энд Мейсон», – так запланировали они со Страйком. Еще не придя в себя, она столкнула пару предметов с ночного столика, прежде чем в темноте нащупала свой телефон.

– Алло?…

– Робин? – закричал ей в ухо счастливый голос. – Ты – тетя!

– Я – кто, простите? – пробормотала она.

Вокруг нее все еще витали обрывки сна: Пат Шонси приглашала ее пообедать в ресторане и страшно обиделась, когда Робин отказалась.

– Ты тетя! Дженни только что родила!

– О, – выдохнула Робин и очень медленно пораскинула умом: на линии был Стивен, ее старший брат. – О, чудесно… кого?…

– Девочку! – восторженно прокричал Стивен. – Аннабель-Мари. Восемь фунтов восемь унций!

– Потрясающе! – отреагировала Робин. – А это… это много? Кажется…

– Сейчас тебе отправляется фото! – сказал Стивен. – Получила?

– Нет… не вешай трубку, – попросила Робин и села в кровати.

Моргая сонными глазами, она переключилась на громкую связь, чтобы проверить сообщения. Фотография открылась у нее на глазах: морщинистый, лысый, завернутый в больничную пеленку младенец сжимал кулачки и, как видно, негодовал, что его вытолкнули из тихой, мягкой обители в слепящий свет родильной палаты.

– Вот, получила. Ой, Стивен, она… она красавица.

Это не соответствовало истине, но тем не менее на уставших глазах Робин выступили слезы.

– Господи, Шурупчик, – тихо сказала она; это было детское прозвище Стивена. – Ты – папа!

– Сам знаю! – ответил он. – Рехнуться можно, да? Когда приедешь на нее посмотреть?

– Скоро, – пообещала Робин. – На Рождество. Передавай Дженни от меня огромный привет, хорошо?

– Непременно, да. Буду звонить ей прямо сейчас. До встречи, Робс.

Разговор завершился. Лежа в темноте, Робин изучала ярко светящуюся фотографию сморщенной крохи, чьи припухшие глазки щурясь смотрели на мир, который, как она, видимо, уже решила, не сулил ничего хорошего. Робин не могла поверить, что ее брат Стивен стал отцом и родня увеличилась на одного человека.

Она будто вновь услышала слова своей двоюродной сестры Кэти: «Ты, похоже, движешься не туда, куда мы все, а в другую сторону». В былые времена своего замужества, до того как Робин пришла работать в агентство, она рассчитывала, что у них с Мэтью будут дети. Робин ничего не имела против того, чтобы завести детей, но сейчас ей стало ясно, что, стань она матерью, любимая работа сделается невозможной или, во всяком случае, перестанет быть любимой. Материнство, как ей подсказывали ограниченные наблюдения за познавшими его ровесницами, требовало от женщины полной отдачи. Кэти рассказывала, что в разлуке с сыном у нее всегда сердце не на месте, и Робин пыталась представить себе эмоциональные оковы, даже более прочные, чем угрызения совести и злость, при помощи которых Мэтью пытался ее удержать. Дело было не в том, что Робин сомневалась, сможет ли полюбить своего ребенка. Наоборот, ей виделась любовь такой силы, что эта работа, во имя которой она добровольно пожертвовала своим замужеством, благополучием, сном и финансовой стабильностью, неизбежно падет ответной жертвой. И какие чувства будет потом вызывать у нее мужчина, который обрек ее на подобную жертву?

Робин включила свет и наклонилась, чтобы поднять упавшие на пол вещи: пустой стакан, к счастью не разбившийся, и тонкую, хлипкую книжицу в бумажной обложке под названием «Что же случилось с Марго Бамборо?», написанную К. Б. Оукденом: Робин получила ее по почте вчера утром и уже прочла.

Страйк еще об этом не знал, и Робин не терпелось ему показать книжку Оукдена. У нее в запасе имелась еще пара новостей по Бамборо, но сейчас – видимо, из-за полного изнеможения – нетерпение угасло. Решив, что заснуть уже не получится, она встала с постели.

Принимая душ, Робин, к своему удивлению, осознала, что плачет.

«Это смехотворно. Ты же не хочешь ребенка. Возьми себя в руки».

Когда Робин, одетая, уже высушила феном волосы и замазала консилером темные круги под глазами, она поднялась в кухню и застала там жующего тост Макса.

– Доброе, – сказал он, подняв глаза и отрываясь от изучения новостей в своем телефоне. – Все путем?

– Лучше не бывает, – нарочито бодро ответила Робин. – Только что узнала, что стала тетушкой. Сегодня утром жена моего брата Стивена родила.

– Ого. Поздравляю, – с вежливым интересом сказал Макс. – Э-э… мальчика или девочку?