Дурная кровь

Спустя три вечера Страйк сидел в своем «БМВ» рядом с непримечательным домом в Стоук-Ньюингтоне. Расследование дела Жука продолжалось уже пятый месяц, но до сих пор не принесло никаких результатов. Беспокойные члены попечительского совета, подозревавшие, что их генерального директора шантажирует честолюбивый Жук, грозно выражали свое недовольство и явно подумывали о том, чтобы передать это дело кому-нибудь другому.

Даже после того, как Хатчинс, которому удалось подружиться с фигурантом в стрелковом клубе, накачал его джином, Жук не выболтал ничего лишнего о своей предполагаемой власти над боссом, так что пришло время, решил Страйк, установить наблюдение за самим БЖ – Боссом Жука. Оставалась лишь зыбкая возможность, что генеральный директор, пухлый мужчина в костюме в тонкую полосочку и с лысиной, похожей на монашескую тонзуру, все еще совершает нечто предосудительное, в чем уличил его Жук и тем самым обеспечил себе повышение, не обусловленное ни послужным списком, ни личными достоинствами.

Страйк был уверен, что Жук спекулирует не на простой супружеской неверности. Нынешняя жена БЖ демонстрировала безукоризненный пластиковый глянец только что вынутой из целлофана куклы, состояла в законном браке всего два года и еще не успела произвести на свет потомство, гарантирующее щедрые отступные, а потому Страйк подозревал, что банальная интрижка мужа не заставит ее выпустить из цепких коготков черную банковскую карту «Американ экспресс».

Почти в каждом окне вокруг Страйка мигали огни рождественских елок. Крыша ближайшего к нему дома была увешана сверкающими сине-белыми сосульками, от которых, если смотреть на них слишком долго, сгорала сетчатка. Венки на дверях, а также украшенные искусственным снегом и оранжевыми, красными и зелеными вспышками стеклянные панели отражались в грязных лужах, и все это напомнило Страйку, что ему давно пора закупать рождественские подарки для поездки в Корнуолл.

Утром Джоан выписали из клиники, ей была откорректирована схема лечения, и теперь тетушка с нетерпением ждала, когда ее отвезут домой, чтобы начать подготовку к семейному торжеству. Страйку предстояло купить подарки не только для Джоан и Теда, но и для сестры, зятя и племянников. Это было дополнительное утомительное и скучное дело при том количестве работы, которая в данное время числилась за агентством. Потом он сам себе напомнил, что для Робин надо тоже купить что-то получше цветов. Страйк, который вообще не любил ходить по магазинам, а покупать подарки особенно, достал сигареты, чтобы избавиться от смутного ощущения, будто его загоняют в угол.

Прикурив, он извлек из кармана все ту же книжицу, которую дала ему Робин; на ее прочтение у него до сих пор не нашлось времени. Маленькие закладки-стикеры отмечали места, которые, по мнению Робин, могли представлять хоть какой-нибудь интерес для расследования.

Кинув быстрый взгляд на все еще закрытую парадную дверь дома, за которым наблюдал, Страйк открыл книжку и пробежал пару страниц, периодически поднимая глаза, чтобы проверить, не появился ли БЖ.

В первой главе, которую Робин не отметила, но Страйк все равно бегло пролистал, вкратце описывались детские и юношеские годы Марго. Не имея контактов с лицами, сохранившими отчетливые воспоминания о героине его книжки, Оукден для заполнения белых пятен вынужден был полагаться на общие суждения, домыслы и изрядные объемы «воды». Страйк обогатился сведениями о том, что Марго Бамборо «мечтала вырваться из бедности», «закружилась в вихре фривольной атмосферы 1960-х» и «познала возможности секса без последствий, обеспечиваемого противозачаточной таблеткой». Листаж наращивался за счет информации о том, что Мэри Куант содействовала популяризации мини-юбок, что Лондон был центром бурно развивающейся музыкальной индустрии и что появление «Битлз» в американском «Шоу Эда Салливана» пришлось приблизительно на девятнадцатый день рождения Марго. «Марго восхитилась бы возможностями, открывшимися для рабочего класса в эту новую эгалитарную эру», – проинформировал своих читателей К. Б. Оукден.