Душегуб

В Залесье Нексин вернулся далеко за полночь, звук машины в тиши спавшего поселка разбудил поселковых собак, устроивших лаем переполох. После долгой езды и нервного напряжения, промерзший от сквозняков, гулявших в салоне «Нивы», Нексин, лишь зайдя в дом и сбросив верхнюю одежду, залез под одеяло, чтобы согреться и забыться хотя бы на какое-то время во сне. Но прохладная ткань простыни и пододеяльника не дали ожидаемого уюта и тепла, наоборот, он стал дрожать от холода, чувствуя, что руки и ноги не только не согреваются, а стали еще холоднее. Так пролежал несколько минут, думая в это время о том, как было бы сейчас хорошо и тепло с Еленой… Но, представив на секунду, что она не с ним, пришел в неистовство, вскочил с кровати и бесцельно забегал по комнате, не зная, куда себя деть; решил заварить кофе и пошел на кухню, но, оказавшись перед холодильником, его синие губы вдруг растянулись в ехидной улыбке, словно кого-то обманул. Он взял из холодильника бутылку водки, налил полстакана и выпил одним махом. Спиртное на голодный желудок подействовало, как хорошая анестезия: Нексина всего передернуло, голова слегка закружилась, руки и ноги сразу потеплели, и он, только коснувшись постели, уснул.

Особенностью физиологии Нексина был всегда хороший сон. Ему практически никогда ничего не снилось или очень редко во сне являлось что-то смутное и непонятное. К этому он относился как к должному, разделяя научное суждение о том, что «не бывает ничего во сне, чего ранее не было бы наяву», а существующие в литературных текстах длинные, на несколько страниц, пересказы или описания снов, с огромным количеством деталей и подробностей, считал художественным приемом или красивым враньем. И когда утром проснулся, сел в задумчивости на кровати и посмотрел на часы, которые показывали десять, то подумал, как, оказывается, крепко поспал. Припоминалось, что снилась Елена, но ничего в этом удивительного не было, потому что накануне в его голове не было других мыслей, кроме как о ней. Очень ему хотелось каких-то подробностей сна, но, как всегда, вспомнить не смог, кроме того, что видел ее почему-то в лодке и она удалялась. Нексин сонников не держал, а про себя решил, что это, видимо, и означает, что с нею все кончено, она уплыла от него, а в лодке или на пароходе — не имело никакого значения; было ясно, что о ней надо быстрее забыть и жить без нее, но как забыть и как жить без нее, пока не знал.

День был хотя и предпраздничный, но рабочий. Утро он уже проспал, и о том, что в его нынешнем состоянии появится в конторе перед людьми, не могло быть речи, тем более что надо было поздравлять женскую часть коллектива. Впереди были еще официальные выходные, и для него это казалось самым трудным — совершенно не знал, как их заполнить. И чем больше об этом думал, тем тоскливее становилось на душе. Воображение снова и снова возвращало в город, к Хромовой. Еще вчера утром он знал, что сегодня должен был пойти с нею в ювелирный, выбрать подарок; потом они провели бы прекрасный день, а вечером сходили в ресторан. Он давно не был в ресторане и хотя не любил казенную кухню, тамошнюю еду считал такой же, как в столовых, где готовят для чужих, не от души, но ему нравилась иной раз обстановка непринужденности, особенно после того, как народ выпьет, музыка гремит так, что выдержать ее могут только глухонемые, тогда и он тоже мог расслабиться, забыть свои дела, вывести в круг танцующих и незнакомых людей Елену и тоже танцевать, не думая в эти мгновения ни о чем на свете… Больше этого не будет… Свои улыбку, взгляд, ласки она дарила другому… Представляя себе это, Нексина всего корежило, думать об этом было невыносимо!.. И он все никак не мог понять, отчего так произошло… Неужели она не понимала, какую причиняет ему боль?.. Нексин тихо взвыл, представив ее снова с Баскиным…