Душегуб

— Вот, Алексей Иванович, пирог с капустой, ее, прежде обжариваю с лучком, солеными грибочками и со специями, и, мне кажется, получается неплохо, потому как мои мальчишки уже уговорили половину; пирог еще тепленький, его укутала, чтобы не остыл, — сказала она, протягивая ему разнос, на котором был пирог, завернутый в вафельное полотенце. — Кушайте на здоровье!

— Спасибо!

— И не мучайте вы себя этой охотой, за нею не станет, а осенью мясо зверя будет вкуснее.

— Я постараюсь.

На следующий день Нексин думал себя занять на работе, а еще надеялся, что, может быть, удастся поговорить по телефону с Еленой Аркадьевной. В здании конторы не было никого, кроме диспетчера-дежурного, и Нексин, закрывшись в кабинете, стал просматривать бумаги, но надолго его не хватило, мысли были о Хромовой. Ее портрет стоял на прежнем месте на рабочем столе, и Елена Аркадьевна незримо присутствовала. Она не звонила, и он понимал, что не позвонит; его рука тянулась к телефону, и у него было велико желание набрать ставший давно привычным и родным номер. Нексин набирал его, доходил до последней цифры, но срабатывало чувство уязвленного самолюбия и достоинство оставленного мужчины, которому предпочли другого; он отодвигал телефон, вставал, ходил из угла в угол, наконец, опять заставлял себя усесться за стол, чтобы дальше разбирать документы; и так повторялось не один раз, и он никак не мог сосредоточиться на работе, физически ощущая горькое состояние одиночества. Беспокоило его и другое: Баскин, уведший у него любимую женщину, — Нексин тут же отбросил эту мысль, считая, что вины Баскина в том немного, а все решила Хромова, — обязательно предпримет какие-то действия, чтобы пресечь его с Нексиным отношения, а всего вернее, постарается убрать с должности директора. Это могло стать худшим из всего, о чем думал Нексин. Он только на минуту вообразил, что такое случится, что окажется снова, как и несколько месяцев назад, никому не нужным… Но самое главное, об этом узнает Хромова… И Нексин представил себе, как она при таком известии о нем снисходительно-сочувственно улыбнется, — это она может; потом Баскину за чаем скажет, как бы оправдываясь, как сильно ошиблась (так она говорила и о первом муже), что связала на какое-то время себя с Нексиным, который оказался человеком недостойным, и ей уж вовсе не понятно, как он мог быть начальником у Баскина… И страх оттого, что подобный разговор между ними может произойти, охватил Нексина с такой силой, он разволновался, представил себе и то, как они над ним будут смеяться, называть неудачником и посредственностью, и стало ему больно душевно и физически, до озноба и холодного пота, как у страдающих падучей.

«Я такого не допущу!» — успокоившись через время, сказал себе Нексин. Он взял папку, в которой были договоры с разными арендаторами; решил, что не будет дальше действовать в интересах Баскина, Витебского и их компании, а займется своей, самостоятельной, административной политикой в лесхозе, чтобы и дальше зарабатывать уважение коллег по работе, и тогда, даже несмотря на всю непредсказуемость этой всей аппаратно-чиновничьей бюрократии в главке, его, опытного и авторитетного руководителя, будет не так просто снять с должности директора. Первое, что он задумал, — не брать взяток с заготовителей березового сока, арендаторов полей под пасеки, заготовителей живицы и прочих, а для них всех просто увеличить арендную плату. А вот получаемую в результате этого дополнительно прибыль можно будет использовать и на дополнительную заработную плату, и на развитие производства лесхоза, и даже в помощь поселку. Расчет его был прост — сильно увеличатся показатели лесхоза в отчетах перед главком; коллектив положительно воспримет его новшества, и он еще более укрепит свой авторитет; а арендаторы и разные другие люди, прибегающие к сотрудничеству с лесхозом, о нем непременно разнесут известие как о директоре предприимчивом, но порядочном и честном, с которым можно вести бизнес. «Отношения с Валксом, которые был вынужден начать в угоду Баскину и его компании, надо будет прекращать, — сказал себе Нексин. — К этому Валкса подготовит Варкентин, объяснит, что самим не хватает ценной древесины».

У Нексина от гордости за себя, что у него такие светлые мысли, даже прояснилось лицо; он подумал — не зря его всегда ценили, говорили, какой он правильный человек. А когда представил на минуту ошарашенного новым положением дел Варкентина, подумал: «А ему обязательно напомню старую пословицу о мышах: “Если можно было бы разбогатеть на воровстве, самой богатой должна была стать мышь…”»

9

На первом после праздников рабочем совещании Нексин сказал, что изучил все существующие в предприятии договоры, заключенные с арендаторами лесных угодий, и считает, что в них заложены необоснованно низкие цены за аренду.

— Задумайтесь только, — сказал он, — они платят копейки государству, тогда как без особых затрат получают ценное сырье или почти готовую продукцию.