Двадцать четвертая буква

О’Брайен вернулся на сухой песок, к ряду королевских пальм. Он устало сел под пальму и прислонился спиной к стволу. Океанский бриз приятно овевал лицо. На секунду О’Брайен прикрыл воспаленные глаза и просто слушал шум прибоя. Он чувствовал, как усталость нарастает в сознании, как там дрейфует туман. О’Брайен откинул голову назад и посмотрел на луну, сияющую сквозь ветви высокой пальмы. Что же за изображение он видел? На что походила сфотографированная им луна? Он снял телефон с пояса и вызвал картинку. Женщина на луне? Где он это видел? Он так вымотался, что едва мог сосредоточиться.

О’Брайен смотрел сквозь пальмовые листья на луну, висящую прямо над головой. На одной из ветвей виднелся силуэт скопы, которая пристроилась на ночевку.

Он вспомнил картину с луной, где тоже была птица – ястреб или орел, – но прочие детали были затемнены. Опустил голову и посмотрел на фотографию на экране телефона. Глаза горели. Сейчас изображение напоминало ему покойную жену, Шерри, но картинка была туманной. О’Брайен покачал головой. Она все еще была с ним. Призрачная. Он со щелчком закрыл телефон.

О’Брайен посмотрел на волнорез. Он помнил тот день, когда развеял прах Шерри над океаном, медленно рассыпая его с бушприта их яхты. Однако сейчас он не мог припомнить черты ее лица, ее чудесной улыбки. Господи, как же ее не хватает. Он смотрел на прибой, на потоки белой воды и кусочки морской пены, которые океанский бриз уносил и разбрасывал, как ватные шарики, по песку. Он вспоминал, как впервые встретился с Шерри на Майами-Бич много лет назад. Она входила в прибой, и это зрелище покорило его взгляд. А потом вошла в его жизнь и покорила сердце.

О’Брайен вытряхнул из головы призраков и побрел к джипу. Проходя мимо мусорного бака, он поднял крышку и бросил в него сумку. Из бака поползла вонь тухлых сомов, пиццы и кокосового масла.

По дороге к гостинице он думал о картинке с луной, которую увидел и сфотографировал. Он думал о скопе, сидящей на пальме, и о Шерри. Если немного вздремнуть, возможно, во сне он доберется до той точки во времени, того места в подсознании, где рисунок обретет смысл. Если бы ему удалось вытащить это из подсознания, что бы он увидел? Где в ячейках его памяти кроется картина, оставившая только смутный образ? В каком из архивов сознания она висит? Цена этой находки – человеческая жизнь.

Он просто не мог вспомнить. Думай! Он прикрыл глаза, но не мог впомнить даже лицо жены. Как он хотел, чтобы она была рядом.

Поговорить.

Выслушать.

О’Брайен посмотрел на часы. Два часа ночи.

Что это?

Где оно?

От напряжения ему казалось, что мозг плавится в черепе.

Когда он вернулся в гостиницу, то приказал себе спать только четыре часа. Он надеялся, что во сне ему явится Ткач Грез и поможет связать оборванные концы.

53

О’Брайен поставил внутренний будильник на 6:30. Он растянулся на жестком матрасе в номере мотеля и слушал тарахтение кондиционера. Старенькое устройство дуло то теплом, то холодом, а воздух пах так, будто его пропустили через нечищеный пылесборник.

О’Брайен следил за пульсацией фиолетовой неоновой вывески «Есть места», свет которой пробивался широкой горизонтальной полосой в том месте, где у жалюзи не хватало сегмента. Среди далекого рева проезжающих грузовиков и шума кондиционера он задремал.

Во сне О’Брайен оказался у средневекового собора. В каком-то глухом месте – поля темных цветов на краю древнего леса, стволы и листва цвета темных оливок. Тяжелая деревянная дверь медленно отворилась. О’Брайен не вошел в собор, он вплыл и в следующее мгновение уже сидел на резной каменной скамье. Внутри никого не было. Потом ему показалось, что между скамьями что-то снует.

Он опустился на колени, руки и ноги ощущали холодный и твердый пол. О’Брайен заглянул под скамью и увидел большую крысу. Крыса уставилась на О’Брайена, ее глаза по форме и размеру напоминали жемчужины, но пылали огнем. Потом крыса обернулась фантастической фигуркой, человечком, напоминающим гнома, с лицом старым, как мир. Человечек зарычал на О’Брайена и выскочил в поле черных цветов.

Интерьер собора сменил цвет, став из серого лимонно-желтым. О’Брайен посмотрел вперед и увидел, как нечто спускается из открытого окна. Он медленно пошел туда. Молодая женщина с тонкими чертами лица. И с крыльями, которые сложились за спиной, когда она встала на пол. Фигура с крыльями ангела улыбнулась, скромно прикрыла глаза и поплыла к кафедре.

В открытую дверь влетел ястреб и уселся на спинку каменной скамьи. О’Браейн обернулся и увидел, как птица поворачивает голову, следя за плывущей женщиной.

В следующее мгновение О’Брайен стоял на высоком берегу и смотрел на залив с гаванью и кораблями. Вода была цвета чая. На вечернем небе опускались темные тучи, открывая луну. О’Брайен видел изображение женщины, проплывающей мимо луны; на этот раз он мог разглядеть ее лицо, лицо Девы Марии.

– Кто ты? – услышал О’Брайен собственные слова. – Где я?