Двадцать пять рассказов о призраках (СИ)

Но он увидел кое-что еще.

За то краткое мгновение, пока горела спичка, он увидел своего брата, лежавшего на полу; его рука сжимала край рабочего столика, точно так же, как прежде рука женщины. Другой рукой он сжимал свою грудь, и на лице его была написана ужасная мука.

Мертвое лицо. Конец романа. Он лежал мертвый у окна, где каждый вечер в сумерках сидела женщина и улыбалась ему.

Нед зажег вторую спичку, потом третью. Внимательно осмотрелся. Пошатнулся и вскрикнул. И этот крик разнесся по пустым комнатам, эхом отразился в коридорах и стих в подвалах.

Голова Гилберта была откинута назад; его невидящие глаза уставились в потолок. На шее виднелись багровые следы. Доктор мог видеть их очень отчетливо; отпечаток маленьких пальцев; маленьких пальцев маленькой ладони; женской ладони.

* * * * *

Самое любопытное в этой истории то, что никто больше не увидел эти знаки. Поэтому не разразился скандал, не было поисков убийцы, самого убийства также не было. Знаки исчезли; и когда врач снова увидел тело своего брата при хорошем освещении, в присутствии других людей, никаких отпечатков не было. Вскрытие показало, что смерть наступила вследствие естественных причин.

Тем дело и окончилось.

Теперь там, где стоял дом и заросший сад, проходит новая дорога, а по обеим ее сторонам расположены аккуратные красные и белые здания.

Тайна - если она существовала - так и осталась тайной.

Но Нед Дент никогда не пользуется новой дорогой, когда сгущаются сумерки.

БЕЛОЕ ВИДЕНИЕ

short story by Elia W. Peattie (variant of On the Northern Ice 1898) [as by uncredited]

Зимние ночи в Sault Ste. Marie были такими же светлыми и белыми, как Млечный Путь. Тишина, - следствие уединения, - также казалась белой. Природа препятствовала звукам. Если прибавить сюда белый мороз, то все становилось неразличимо одинаковым. Виднелись звезды, но они принадлежали небу, а не земле. Они сияли в недостижимой выси, и мрак ночи, - непрозрачный эфир, - катился между ними и наблюдателем огромными волнами.

В таком месте трудно поверить, что мир обитаем. Кажется, что Каин только что убил Авеля, и кроме него не осталось ни одного человеческого существа.

В ту ночь, когда Ральф Хагадорн отправился в Эхо Бей, он ощущал себя единственным человеком в мире, настолько полным было одиночество, его окружавшее. Он собирался на свадьбу своего лучшего друга и был приглашен туда в качестве дружки. Однако он задержался, и был вынужден отправиться в путь ночью. Он отдалился от своего дома совсем недалеко, когда почувствовал нарастающее возбуждение. Полозья его коньков резали лед, его ноги были способны и к более длительному путешествию, чем то, которое ему предстояло, а мороз был тем же, что шпоры для лошади.

Он рассекал воздух подобно острому камню, пронзающему воду. Он чувствовал воздух, разбрасывая его в стороны. И по мере того, как он двигался, в голове у него возникали видения. Он представлял себя могучим, великим викингом с Нортлендских островов, спешащим по ледяным фьордам к своей любимой. Он вспомнил о ней, хотя, признаться, никогда о ней не забывал, и это воспоминание служило основой всем его мыслям. Конечно, он не говорил ей, что любит ее, поскольку видел всего несколько раз, и такая возможность ему просто не представилась. Она также жила в Эхо Бей и должна была стать подружкой невесты его друга, - и это была еще одна причина, почему он катился, обгоняя ветер, и почему, время от времени, восторженный крик вырывался у него из груди.

Единственным затруднением было то, что у отца Мэри Бежу водились деньги, она жила в прекрасном доме и носила на шее меха выдры, а на ногах - маленькие сапожки, отороченные норкой, когда каталась на санках, а на куртке, в которой была зашита прядь волос ее умершей матери, имелась черная жемчужина размером с горошину. Это затрудняло, точнее, делало невозможным для Ральфа Хагадорна что-либо большее, чем простое признание в любви. Но он жаждал сказать хотя бы это, к чему бы сказанное ни привело.

По мере того, как его решимость крепла, он мчался по льду, блестевшему под звездами. Венера склонялась к западу, и, казалось, утешала его. Ему очень не хотелось уклоняться от этой путеводной звезды любви, но он был вынужден свернуть к северо-востоку.