Дважды возрожденный

– Что же это? – я все никак не могу перевести мозги, или как это у меня сейчас называется, на привычные рельсы.

– Имя. – Кажется, невидимый собеседник улыбнулся. – Вы назвали меня Петей.

– Лакт! – радостно вскрикиваю я. – Ты тот самый мальчишка лакт, на которого мы охотились по заказу гномихи. Последний представитель почти вымершего народа…

– Абсолютно вымершего народа, – поправил меня голос, но я не обращаю внимание на столь незначительный комментарий. – Тебе удобнее разговаривать с видимым собеседником? Ты испытываешь дискомфорт, не видя источник мыслей?

– Да, хотелось бы тебя видеть. Так будет приятнее разговаривать. Но почему ты говоришь источник мыслей, а не источник голоса?

– А где ты здесь видишь тело? – удивляется голос. – Все, что тебя окружает не более чем плод моей фантазии. За исключением твоего разума конечно. Твое сознание это всего лишь один из многочисленных сегментов моей распределенной памяти.

– Сегмент памяти? – по несуществующей у сегмента памяти спине пробежал вполне реальный холодок, а к горлу подкатил липкий ком.

– Да, – голос мальчика звучит без малейшего сожаления. Такое впечатление, что ему наплевать на меня и мое сознание вместе взятые. – Я вовремя успел переписать твое сознание в пустующую ячейку. Твое тело мертво, но ведь человек это не только кусок плоти? Или ты не согласен с таким утверждением?

В нескольких метрах от меня, если в данных условиях можно говорить о расстоянии, появился мальчик. Тот самый лакт с ангельским личиком. Он неестественно улыбнулся и приветственно взмахнул рукой.

Я непроизвольно махнул в ответ.

Этот мальчик чем-то похож на куклу. Очень красивую, говорящую, но все же куклу. Все эмоции и даже жесты куклы кажутся наигранными, неестественными. Как будто актер, дергающий за ниточки и управляющий этой куклой, плохо разбирается в чувствах и эмоциях людей.

– Если я частица твоего сознания, почему я выгляжу как обычно? – Я на всякий случай осмотрел себя с ног до головы, с радостью убедившись в присутствии и целости всех частей тела. Я конечно ни чего не имею против теории наличия души… Но с телом я себя чувствую как-то увереннее.

– Потому, что я так хочу. Ты хочешь выглядеть как-то по-другому? – опять леденит безразличием голос.

– Нет! Нет! Спасибо! Мне и так хорошо, – поспешно отвечаю, не желая принимать неизвестный облик. – Я к этому виду привык. Жаль, конечно…

– Что жаль? – на лице мальчика появилось любопытство. Кажется, он даже приблизился. – Тебе жаль потерянного тела?

– Жаль, что все так закончилось! Жаль, что Мотор и Мичман погибли. Жаль, что Стаса и Риту не спасли. И еще много чего жаль. – я удрученно развожу руками. – А впрочем какая разница… Ведь теперь я не более чем бестелесная копия Виктора в твоем мозгу…

– Еще ничего не закончилось, – загадочно произнес мальчик. – И к тому же у тебя сложилось неверное представление о происходящем.

Мой собеседник принял сидячее положение. Выглядит это так, как будто он сидит на невидимом кресле. Или скорее троне. Учитывая сложившиеся обстоятельства, он вполне может выступать в роли монарха… моего сознания, ведь теперь даже оно мне не принадлежит.

Это даже хуже чем быть рабом. У раба есть хоть надежда на побег. Мизерная, но все же надежда. А содержимое ячейки памяти как максимум может обложить с ног до головы матом своего домовладельца. Но на каком-то моменте ему это надоест и он выселит неблагодарного квартиранта.

– Стас и Рита умерли через несколько часов после того, как покинули Цитадель.

– Но колдун…

– Колдун преследовал свои цели… Да будет тебе известно, мир, в котором тебя обезглавили, – мальчик красноречиво, очень по взрослому взмахнул невидимым топором, – является его родиной. Именно оттуда он был изгнан вместе со своими единомышленниками. Это был период костров и массовых гонений. Те, кто не успели сбежать, так как еще не овладели знанием перехода в другой мир, умерли в огне под радостное завывание толпы. Колдовство там не любят… Не любят до такой степени, что до сих пор за огромные вознаграждения нанимают бродячих охотников. Это хорошо обученные наемники, умеющие в отличие от местных жителей ходить по срезам. И именно наемники снабдили тебя оружием и превратили в машину по уничтожению колдунов.

Перед глазами промелькнул ряд видеопоследовательностей. Они промчались слишком быстро, но этого хватило, чтобы пробудить во мне страх и отвращение.

Костры…

Костры на площадях…

Вдоль дорог…

Изгибающиеся бархатные столбы дыма от горелой плоти.

Обугленные человеческие останки, свисающие с покрытых копотью каменных столбов.

Сколько же они умудрились отправить на тот свет? Тысячи? Десятки тысяч?

Изображение исчезло, а перед глазами все еще извивается на столбе, пытаясь вырваться из тяжелых кандалов, молодой еще безусый парень. Пламя уже нетерпеливо облизывает его ноги в предвкушении пиршества. Рот перекошен беззвучным криком. Огонь, решив не растягивать удовольствие надолго, встает пылающей стеной, окутывая свою жертву.

– Инквизиция! – вырывается из груди сдавленный стон.

– У вас это называлось именно так. Здесь же это звучит как Гнев Дыхания Предков.