Две Москвы. Метафизика столицы

Интеллигенция располагала собственными цитаделями для сосредоточения фрондерства. Юнкеру Александрову, герою и alter ego Куприна, припоминается «тот бледный, изношенный студент, который девятого сентября, во время студенческого бунта, так злобно кричал из-за железной ограды университета на проходивших мимо юнкеров: «Сволочь! Рабы! Профессиональные убийцы, пушечное мясо! Душители свободы! Позор вам! Позор!»

Университет в его позиции на Моховой был обречен служить одним из лиц Арбата перед лицом Кремля. В природе Университета и в его архитектурной мимике смешались фронды Грозного и Герцена.

Сила, сосредоточенная в Александровском училище, той же, арбатской природы, но другого направления. Пока слова студента ей горох. Однако в противостоянии гражданском Арбат военный может повернуться и совпасть с Арбатом фронды. Так это было, без необходимости, в опричнину и, по необходимости, в исходе Смуты.

Интеллигентский же Арбат, чья боевая разрушительная сила рассредоточена пока что по квартирам и особнякам (бомбисты с мастерской были соседями Бориса Зайцева, а Горький привечал их сам), – этот Арбат рассчитывает овладеть и средоточием защитной силы. Овладеть во зло, как царь опричников, а не во благо, как Пожарский.

Разумеется, на внешнюю угрозу Арбат военный отвечает недвусмысленно. «Нет, не прав был этот студентишко, – думает сейчас Александров, допевая последние слова молитвы Господней. – Он или глуп, или раздражен обидой, или болен, или несчастен, или просто науськан чьей-то злобной и лживой волей. А вот настанет война, и я с готовностью пойду защищать от неприятеля: и этого студента, и его жену с малыми детьми, и престарелых его папочку с мамочкой. Умереть за отечество. Какие великие, простые и трогательные слова! А смерть? Что же такое смерть, как не одно из превращений этой бесконечно непонимаемой нами силы, которая вся состоит из радости.»

То говорит защитный центр Москвы, Кремля. Но ясность станет невозможной в 1917 году.

Часть IV

Октябрь семнадцатого

Семь дней

В семидневной московской обороне «белый дом на Знаменке», как называл свое Училище Куприн, стал центром белых сил. Вторым, формально первым, центром послужил Штаб округа в начале Пречистенки. Штаб, в свою очередь, был мышцей Комитета общественной безопасности, который заседал сперва в московской Думе, затем в Кремле под руководством городского головы.

В лучший свой час силы Февральского правительства взяли контроль над частью центра города, включая Кремль. Но только в худший час стало понятно, где помещался силовой и нервный центр белой Москвы: училище на Знаменке сдалось последним. Баррикады и окопы окружали дом-квартал, как ров – острог Пожарского.

Штаб округа можно считать аналогом Остоженского стана князя, проекцией военной силы к Пречистенским воротам от Арбатских.

Третий день

Межи древних уделов и узлы земли разом явились на карте октябрьских боев.

С утра решительного дня 27 октября белый Арбат распространяется к традиционным точкам своего контроля: мостам Дорогомиловскому (Бородинскому), Крымскому, Каменному, а затем и дальше, к Москворецкому мосту и Красной площади.

Граница красного и белого колеблется между Никитской и Тверской, что в мирных обстоятельствах есть колебание границ Арбата. Знаком неустойчивости служит переход между противниками резиденции градоначальника на середине Тверского бульвара. Пространство южнее Никитской, древней опричной границы, беспримесно бело; дом Гагарина у Никитских ворот (на месте памятника Тимирязеву) выступает его северным бастионом. Западные бастионы суть Катковский (Николаевский) лицей и комплекс Провиантских складов, оба в конце Остоженки, у Крымского моста, и 5-я школа прапорщиков у Смоленской площади, на взгорье над Дорогомиловским мостом. Последний связывает город с Киевским вокзалом, на который ожидаются, но не приходят, верные части с фронта.

Четвертый день

28-го юнкера захватывают на Мясницкой здание Почтамта с телеграфом и междугородным телефоном, а в соседнем Милютинском переулке – Телефонную станцию.

Оба пункта, стратегические в терминах нового века, принадлежат Кучкову Полю. Телефонная станция, многоэтажная, на высочайшем в городе холме, становится буквально крепостью. Ее наружность такова, как будто архитектор за тринадцать лет до революции предвидел ход событий.

Новый Почтамт на Мясницкой. Фото 1912

Телефонная станция в Милютинском переулке. Фото 1908

Кучково Поле и Арбат соединяет цепь опорных цитаделей белых в долине нижнего течения Неглинной: «Метрополь» в пределах Старых Полей, Большой театр, Городскую думу, «Националь», Манеж.

Тем же днем красные роты 56-го полка, блокированные в Кремле, сдаются и расстреляны юнкерами.

Сдавшиеся не знали, что за кольцом белой блокады Кремля лежала мало сказать не усмиренная, но только что мобилизованная красная Москва. Что в ней разагитированы все казармы.