Две Москвы. Метафизика столицы

Памятник Н.В. Гоголю. Памятник Ивану Федорову. Фототипия. 1909

Разговорчики

Городу свойственно подозревать, что монументы говорят между собой. Что странные их сущности имеют привычку оживать и если не блуждать, то разговаривать поверх и сквозь, в незасоренном, гулком и умытом эфире ночи.

Фольклор не без натуги додумывает эти разговоры. В анекдотах изваяния шпионят друг за другом, одолжаются, желают знать часы работы заведений.

Между тем иной раз можно просто слышать беседу монументов.

«Старые»

В Москве есть корпорация дореволюционных, «благородных» памятников, узкая, еще прореженная вандализмом: Минин и Пожарский, Пушкин, Пирогов, Первопечатник, «старые» Гоголь, Достоевский и Толстой. Конечно, не считая нескольких погрудных, многочисленных надгробных и тех советских монументов, которые настаивают на своей старорежимности.

На шкале времени «старые» расставлены неравномерно: 1818, 1880, 1897… Зато на 1909 год выпали сразу две премьеры – Гоголь и Первопечатник.

Конкурсные проекты памятника Гоголю. 1902. Модели

Н.А. Андреев. Конкурсный проект памятника Первопечатнику. 1902. Модель

Их авторы, Сергей Волнухин и Николай Андреев, относятся друг к другу как учитель и ученик. Волнухин поучаствовал и в гоголевском конкурсе. Андреев, получивший право делать Гоголя вне конкурса, выставлялся на Первопечатника. И проигравшие по конкурсам модели монументов противоположны. Волнухин вывел Гоголя навстречу миру, закинув ему ногу на ногу. Андреев сделал дьякона сосредоточенным молитвенником; шапка его волос кажется капюшоном. И Гоголя скульптор решил, по существу, в монашеском ключе. Но Федоров в Литве звался Москвитином, чтобы не зваться дьяконом, и в этом умолчании усматривают нежелание принять монашество по овдовении.

Печатник шел из церкви, Гоголь шел от мира.

Расстановка

Идущий в мир Первопечатник многовиден (всефасаден), он задумывался скульптором для Театральной площади. На площадь смотрит через стену Китай-города Печатный двор. Однако, против замысла, Первопечатник был едва не прислонен к стене Китая, на подъеме Театрального проезда.

А Гоголь сел сначала на Арбатской площади, ближайшей к его дому. Между тем, «сидящий» Гоголь – изображение согбенного и умирающего человека, сзади полускрытого за спинкой кресла. Трехфасадный памятник, готовый прислониться к храмовой стене и к своду, от которых отделилась некогда скульптура.

Зеркала

Первопечатник смотрит в свежий оттиск, и этот взгляд нельзя перехватить: став на его оси, увидим, что лицо закрыто оттиском.

Не столь закрыто содержание листа: возможно, обойдя фигуру, заглянуть через ее плечо. Но все же лист развернут в искривленной плоскости, и целиком его увидеть можно только став Печатником, совпав с ним. Есть и хитрейший способ – чтение по доске набора, которую Первопечатник опирает на скамейку под высоким градусом, чреватым рассыпанием. Читая по доске, нужно преодолеть то затруднение, что литеры зеркально перевернуты, доска буквально зеркало листа, в котором оттиск мог бы отразиться непосредственно, оптически.

Памятник Первопечатнику Ивану Федорову.

Фото 1910-х

В доске читатель видит то же, что Печатник видит в оттиске. Читатель вдруг становится Печатником, или его зеркальным отражением, смотрящим на зеркально отраженный лист. Читатель чугунеет. Но за минуту до печати всматривался в доску сам типограф, привычный к виду отраженных литер. Всматривался тщательно, ища последние ошибки. Зритель, читающий с доски, становится Печатником перед печатью, переживает предыдущий миг его работы. Акт печати разделяется на до и после, разделенные зеркально. Печатание длится – делается книга, сумма типографских отражений.

Фронтиспис и первая страница «Апостола» Ивана Федорова. 1564

Бесконечность этой зеркальной глубины перемножается на бесконечность, едва мы проникаем в содержание доски набора. Перед нами первый разворот «Апостола», где на фронтисписе изображен евангелист Лука, автор «Деяний». Известная иконография: апостол сидя держит на коленях лист и смотрит в свиток с письменами, лежащий на пюпитре. Монумент оказывается мирским отображением иконного канона.

Если принять набор и оттиск за зеркальные поверхности, мы встретим в них искомый, дважды преломленный взгляд Первопечатника, а в этом взгляде бесконечность: апостола в зеркальной комнате письмен.

Плащ и шляпа

Встретить взгляд Гоголя ничто не возбраняет. Но сначала надо понимать, где мы встречаем самого изваянного Гоголя.

Комиссия о памятнике после неудачи конкурса поставила на одного Андреева. Лишь Валентин Серов, эксперт комиссии, был начеку, и не напрасно: Андреев водрузил на персонажа шляпу. Серов потребовал ее убрать. Из всех вещей, имеющих название, остались плащ и кресло или стул.