Две недели до рая

– Каким же образом она могла туда попасть? Как Иван мог это устроить?

– Есть варианты. Потер окровавленной футболкой. Если был в перчатках, мог испачкать ключ оставшейся на них кровью. Даже если бы отпечаток на брелоке принадлежал жене Светлова, Ивана такой расклад тоже устроил бы. Эта женщина очень ревнива и однажды с ножом кидалась на объект своей ревности.

– Я отказываюсь верить. Это похоже на сценарий плохого фильма…

– Мне жаль…

Я понимала, что никакие слова не смогут утешить или поддержать несчастного отца в этот страшный момент. Мне уже не раз приходилось выступать в роли горевестника, но к этому ощущению просто невозможно было привыкнуть.

– Трюк с ключом был довольно опрометчивым со стороны Вани, а в глупости его не заподозришь, – заметил Качанов, когда ему удалось взять себя в руки.

– Он рискнул и проиграл. Понадеялся, что я не заметила ключи, когда была у Светлова дома. Но мой взгляд автоматически выхватывает детали из окружающего пространства.

– Как же вы умудрились не заметить, что он взял ключи?

– Каюсь, в тот раз ему удалось меня провести. Он сказал, что вроде бы у машины сработала сигнализация, и вышел посмотреть, а я была занята разговором с Андреем. Мы оба не обратили внимания на то, что Ваня делал у двери, когда выходил и заходил обратно.

Борис Михайлович, шумно засопев, опрокинул третью рюмку. Взгляд его помутнел, но я понимала – это вряд ли связано с коньяком.

В эту минуту в кабинет вошел Кирьянов. Я представила мужчин друг другу. Качанов коротко кивнул, и они обменялись сдержанным рукопожатием. Володя устроился рядом со мной, положив на стол свою кожаную черную папку, с которой, похоже, никогда не расставался.

– Борис Михайлович, – начал подполковник, – скажу сразу: положение довольно серьезное. Против вашего сына довольно убедительные, но все же косвенные улики…

– Прошу вас, называйте его Иваном, – тихо попросил Качанов, – я не могу свыкнуться с мыслью, что у меня есть сын, да и, признаться, до сих пор не убежден, что это так.

– Хорошо, – согласился Кирьянов, – против Ивана улики пока косвенные. Ключ со следами крови вашей дочери указывает на Светлова. И о том, что он не виноват, говорят только Танины показания.

– Их разве мало? – спросил Качанов.

– Его слово против моего, – пояснила я, – нам нужны железные улики.

– Как же вы хотите их достать? И существуют ли они вообще?

– Существуют, – твердо сказал Кирьянов, – согласно показаниям свидетелей, Алена носила дорогие украшения, ваши подарки. Кольцо и серьги. На трупе… простите… на теле вашей дочери мы драгоценностей не нашли. Отсюда следует вывод, что убийца забрал их с собой, очевидно, в качестве трофеев. Нам нужно попытаться их найти.

– В кино в такой ситуации обычно обыск устраивают. Почему бы вам не приехать к нему с обыском? – спросил Борис Михайлович.

– Потому что мы, к сожалению, не в кино. Ни один судья не выпишет постановление о производстве обыска на основании косвенных улик и Таниных умозаключений. Поэтому нам придется пойти на определенный риск. Сегодня вечером Татьяна встретится с Иваном у него дома и попытается на месте обнаружить улики. Если найдет, даст нам знать, и тогда мы уже вмешаемся.

Борис Михайлович немного оживился. Сухая, рубленая речь Кирьянова, как ни странно, успокоила его и позволила отвлечься от печальных мыслей.

– Понятно. От меня что требуется?

– От вас требуется только одно – ничем не выдать Ивану нашего плана. Если он позвонит, говорите с ним как ни в чем не бывало. Постарайтесь не проколоться даже малейшими нотами интонации. Парень он неглупый. Почует неладное – все пойдет кувырком.

– Это будет нетрудно, – ответил Качанов, – на сегодня он взял отгул, а если позвонит, я просто не возьму трубку.

– Нужно взять, – мягко возразил Владимир Сергеевич, – преступника может насторожить ваше нежелание с ним разговаривать. Права на ошибку у нас нет. Если Иван поймет, что его подозревают, Татьяна может пострадать. И еще одно – не пытайтесь что-либо предпринимать самостоятельно. Предоставьте нам сделать свою работу, и вы получите ответы на все вопросы.

– Хорошо, – помедлив, согласился Качанов, – не беспокойтесь, я не буду мешать.

Кирьянов поблагодарил Бориса Михайловича и поднялся с места.

– Мы будем держать вас в курсе, а пока начнем готовить операцию, – подполковник вопросительно посмотрел на меня, но я попросила друга дать мне еще несколько минут.

– Хорошо, я подожду в машине. До встречи, Борис Михайлович.

Когда дверь за Володей закрылась, я достала из рюкзака дневник, который мы с Иваном нашли у Коневой.

– Это дневник, которым Лариса Ильинична пыталась вас шантажировать.

– Надо же, вам все же удалось его найти, – грустно улыбнулся Качанов, – а я-то думаю, почему она больше не звонит?

– Содержание части записей вам, думаю, знакомо, – сказала я.

Борис Михайлович молча кивнул и подтянул к себе потрепанную тетрадь.

– Мне все равно, что там написано. Как я уже говорил, главное, это писала моя дочь… – начал он, но я прервала его, положив руку на обложку.