Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии

При первых же звуках атаки батальонный командир Дорсенн, рассудив, что поддержка, которую он мог бы оказать двум дивизиям, большого значения иметь не будет, и к тому же опасаясь, что его вместе с шестью ротами могут взять в окружение, приказал своим людям рассредоточиться и укрыться за изгородями, в домах и на террасах. Мамлюки влетели в деревню, словно стая куро­паток, опустившаяся на землю, но едва голова колонны углубилась в улицу, как из домов, с террас и из-за изго­родей раздались выстрелы. Однако мамлюки не отсту­пили; колонна, извиваясь, словно огромная змея, гало­пом проскакала через деревню и вырвалась с другой ее стороны, изувеченная и окровавленная, затем промча­лась, образовав гигантский полукруг, по берегу неболь­шой речки и вновь появилась справа от дивизии Дезе.

В это время все каре двинулись вперед, сжимая Эмбабе железным кольцом; внезапно, в свою очередь, начала стрельбу пехота бея; тридцать семь артиллерийских ору­дий накрыли равнину перекрестным огнем. На Ниле встряхнуло флотилию, испытавшую отдачу своих бом­бард, а Мурад во главе трех тысяч всадников ринулся на противника, чтобы понять, можно ли, наконец, вце­питься зубами в эти адские каре; однако колонна, кото­рая пошла в атаку первой, узнала его и, со своей сто­роны, двинулась навстречу своим главным и смертельным врагам.

Должно быть, орлу, парившему над полем битвы, было удивительно наблюдать, как шесть тысяч лучших на свете всадников, сидя верхом на конях, копыта которых не оставляют следов на песке, крутились, словно свора гон­чих псов, вокруг этих неподвижных и брызжущих огнем каре, сжимая их в тиски, обвивая их кольцами, пытаясь их задушить, раз уж не удавалось разорвать их строй, а затем рассыпались по равнине, снова соединялись, вновь рассыпались, заходя с другой стороны, словно волны, бьющие о берег моря, затем выстраивались в одну линию и, напоминая гигантскую змею, головой которой был мелькавший иногда отряд под началом неутомимого Му­рада, нависали над каре. Внезапно батареи бея, находи­вшиеся в укреплениях, изменили направление огня: мам­люки услышали, что доносящийся до них пушечный грохот звучит теперь сильнее, и, увидели, что их насти­гают собственные ядра; их флотилию охватил огонь, и она взлетела на воздух. Пока Мурад и его всадники ста­чивали свои львиные клыки и когти о наши каре, три атакующие колонны завладели укреплениями, и Мармон, командовавший боевыми действиями на равнине, громил теперь с высот Эмбабе озлобленных против нас мамлю­ков.

В эту минуту Бонапарт приказал осуществить послед­ний маневр, и все было кончено: каре разомкнулись, развернулись, соединились и слились воедино, словно звенья одной цепи; Мурад и его мамлюки оказались зажаты между своими собственными укреплениями и боевыми порядками французской армии. Мурад понял, что битва проиграна; он собрал всех уцелевших мамлю­ков и сквозь двойной огонь, пустив галопом своих быстроногих коней, смело ринулся в просвет, остава­вшийся между дивизией Дезе и Нилом, промчался по нему как смерч, ворвался в Гизу, в одно мгновение пере­сек ее и устремился в сторону Верхнего Египта, уводя с собой две или три сотни всадников — все, что осталось у него от былого могущества.

Что же касается Ибрагима, то он не принял участия в сражении и наблюдал за ним с противоположного берега Нила; едва ему стало понятно, что битва проиграна, он тотчас вернулся в Каир.

Мурад оставил на поле битвы три тысячи воинов, сорок артиллерийских орудий, сорок навьюченных вер­блюдов, свои шатры, своих лошадей и своих невольни­ков; вся эта равнина, заваленная золотом, кашемиром и шелком, была отдана на разграбление солдатам- победителям, которым досталась несметная добыча, ибо все эти мамлюки были облачены в лучшие свои доспехи и носили при себе все, чем они владели по части драго­ценностей, золота и серебра.

Бонапарт заночевал в этот день в Гизе, в загородном доме Мурада.

Ночью Ибрагим отправился в Бельбейс, столицу про­винции Шаркия, взяв с собой Сеида Абу-Бекра, пред­ставителя турецкого султана.

На следующий день французские торговцы явились в штаб-квартиру Бонапарта и сообщили ему эту новость. Он решил вступить в Каир в тот же вечер и отправил аджюдан-генерала Бове к генералу Бону, в Эмбабе, с приказом отрядить с генералом Дюпюи, назначенным губернатором Каира, гренадерские роты 32-й бригады. Собрав отборных воинов, которые должны были сопро­вождать его, Дюпюи немедленно приступил к выполне­нию операции по переправе и спокойно приготовился занять с двумя сотнями солдат город с населением в три­ста тысяч душ; согласно его инструкциям, следовало вос­пользоваться темнотой, чтобы проникнуть в квартал франков и укрепиться там; в восемь вечера была совер­шена переправа через Нил из Эмбабе в Булак.

Стояла глухая ночь, когда небольшой отряд подошел к стенам Каира; ворота оказались закрыты, но охраны у них не было; французам оставалось только толкнуть их, и они распахнулись, открыв взорам сумрачный и безмолвный город: казалось, то был вход в гробницы халифов.