Две войны (СИ)

Эллингтон повернулся со змеиным проворством, но не ответил; в дверь дважды постучали, а из коридора раздались громкие мужские возгласы.

- Да, сержант. В чем проблема? – закатив глаза, вздохнул Эллингтон и потуже завязал широкий пояс из шармеза.

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвался взъерошенный темноволосый человек средних лет, одетый в потертую форму, с надвинутой на брови шляпой; он явно был чем-то озабочен, но при этом решительно настроен.

- Сэр, капитан, я пытался сказать доктору Тиммонзу, что вы не принимаете, но он не стал слушать, - вслед за ним, в комнату вбежал невысокого роста офицер, склонив и без того сгорбленную спину в учтивом поклоне.

- Спасибо, сержант, - потемневшие зеленые глаза впились в доктора Тиммонза дерзким, злым взглядом, но на лице заиграла усмешка, - будьте любезны оставить нас. И распорядитесь насчет завтрака.

Сержант три раза мигнул и, кинув короткий неопределенный взгляд на Джастина, высоко натянувшего одеяло, с достоинством вышел за дверь.

- Скажите, пожалуйста! - раздражительно и злобно посмотрел на Алекса, Тиммонз, швырнув шляпу на стол. – Это что вообще значит? Он мой пациент и если я прописываю ему постельный режим, значит, так оно и будет. Я врач, все-таки. – Тиммонз окинул брезгливым взглядом комнату, пребывающую в состоянии крайнего беспорядка и, снова вернул свой взор к Джастину, который уже до подбородка натянул одеяло, прикрывая наготу. - Отлично повеселились? А мне теперь заново его откачивать.

- Твой последний пациент, если мне не изменяет память, оказался на том свете раньше, чем успел прилечь. Так скажи мне, с каких это пор, ты вновь решил браться за больных, у которых все конечности на месте? Ты полевой хирург – так иди и работай, – невозмутимо отозвался Алекс, закуривая трубку; выпуская изо рта табачный дым, он понемногу успокаивался.

Его хищное лицо было совершенно жестким, непроницаемым: по нему нельзя было угадать эмоции; Джастин уже узнал эту излюбленную манеру капитана Эллингтона – он был превосходным актером и прекрасно умел совладать собой, даже имея за душой море ненависти и злости. Приходилось расшифровывать его слова, так как ни по лицу, ни по глазам, ни по его надменной манере держаться Калверли не мог понять абсолютно ничего. Такая бездонная пустота после столь бурных эмоций внушала страх – этот человек был непредсказуем.

- Я всегда довожу дело до конца, Александр. – Кажется эти, высказанные жестким тоном, слова сильно зацепили Тиммонза, потому что он, вдруг резко осунулся, пожелтел, стал, будто каменный и сел в кресло, нервно закинув ногу на ногу.

Джастин почувствовал неловкое оцепенение, какое охватывает человека от осознания того, что он подслушивает разговор старых товарищей, темы которого не предназначены для посторонних.

- Последнее дело довел до конца я, купив тебе лицензию. – Тем временем продолжал злорадствовать Эллингтон, пуская круги дыма. - Я плачу ещё пятьдесят долларов, и ты заканчиваешь сюда шастать.

Калверли перевел взгляд на доктора, который, по-видимому, подсчитывал что-то в уме, хмуря брови и раскачивая ногой.

- Ради Бога, Эдгар! – нетерпеливо начал Алекс, - работа твоей логики становится похожа на бессмысленные усилия негра, решившего поджарить медузу! Что за бессмыслица? Это хорошие деньги.

- Но я еще не закончил обследование, - врач замешкался, растерянно бурча, - через двенадцать дней мне необходимо будет проверить состояние его гортани и легких на признаки отечности и воспалительных процессов, протекающих в…

- Сто. – Прервал его Эллингтон. - Сто долларов поверх того, что ты уже получил. Это пятьсот долларов за пять дней – твоя полугодовая зарплата, Тиммонз. Решайся.

- Мальчик еще болен. - Тиммонз сильно вздрогнул, поднялся со стула и, трогая бритый подбородок, уже без прежней уверенности заявил: - Если прекратить лечение, болезнь, возможно, вернется, но в обостренном виде и тогда даже господь бог его не спасет.

- А кто сказал о прекращении лечения? – удивился Алекс. - Нет, приятель. Ты будешь, приходить раз в неделю, и проверять его, но теперь твоя основная задача - это госпиталь. Там ты волен делать что пожелаешь, но знай, я не позволю проводить твою практическую работу на этом парне.