Две Жизни

– Не так давно, мой милый мальчик, у постели другого мальчика, ты убедился, как необходимо собирать все свое внимание и быть готовым ко всевозможным неожиданностям текущей минуты. Еще несколько раньше ты пытался соединить в своем внимании два дела. И в обоих случаях ты вынес опыт: какой настойчивости и самообладания требует работа внимания, – продолжал И., заставляя моего верблюда перейти на аллюр и наверстать расстояние. – В эту минуту ты снова видишь, что все упирается в рассеивающееся внимание или, что вернее, в однобоко концентрирующееся, упускающее из поля зрения все, кроме привлекающих дух мыслей. Всякий человек состоит из духовных и материальных сил и, пока живет на земле, должен жить в равновесии тех и других, никогда не перекочевывая всецело в один или другой из этих миров, в себе носимых, и постоянно вводя между ними гармонию. Ученик, хорошо усвоивший, что он живет не на одной земле, будучи носителем двух миров – своей личности и своей индивидуальности, – а в двух мирах, должен создать, выработать и укрепить привычку к вечной памяти о жизни каждую минуту в двух мирах. Только тогда верность ученика может привести его к неразрывному слиянию с Учителем, когда его внимание, то есть альфа и омега его вечной жизни и труда, приучится действовать так, чтобы разделение его между небом землей не вызывало усилий. Чтобы не после поступка шел вопрос: "Так ли я поступил?" – но чтобы перед поступком рядом с учеником стоял сияющий образ Учителя как контроль и радость его действий. Твоя рассеянность этой минуты людьми одной земли, судящими обо всем через сеть предрассудков и условностей, была бы сочтена большой углубленностью, качеством почтенным, которым обладают немногие, в ком внешняя рассеянность признается даже одним из признаков великого ума. На самом же деле это еще зачаточное состояние самодисциплины. В ученике это несносная мигающая лампа, мешающая и Учителю посылать Свет людям, и людям воспринимать его через такие провода. И, к сожалению, даже очень высокие задачи приходится Учителям выполнять через такие меркнущие и вновь вспыхивающие лампы, постоянно вводя коррективы в их действия. Старайся, мой друг, поскорее избавиться от этого мигания. Ты понимаешь, как оно задерживает труд Учителя. У тебя есть все, чтобы ускорить свой процесс внутреннего роста. Только никогда не забывай: никто, кроме тебя самого, не может выполнить твоей духовной работы. Об этом ты прочел в одной из первых огненных надписей, и это составляет основной закон Всей Жизни. Ни высокие могущественные друзья, ни Сама Великая Мать не могут выполнить за тебя того труда любви и мира, которыми определяется место каждого человека во вселенной. Тебе могут указать путь те милосердные, что забыли о себе и идут только для блага людей. Но идти можешь только ты сам.

Мы нагнали нашу кавалькаду, и... я не мог понять и разобрать, перед чем мы остановились. Стена? Стена и не стена. Нечто вроде огромной зеленой стены, как бывает во французских садах, но вышиной с самое высокое дерево. Когда я подъехал ближе, то увидел, что стену составляли переплетающиеся крест-накрест, кривые стволы, утыканные длинными, острыми колючками. И сколько мог проникать в чащу этих колючих стволов глаз, создавалась такая густая клетка, что не только зверю пустыни, но и птице не было возможности пробраться сквозь нее.

Чем выше шли стволы, тем переплетения становились реже, а в самой вышине они не только выпрямлялись, но и сплошь были покрыты красными и белыми цветами вроде крупного шиповника. Я глядел, очарованный, и на обращенный ко мне взгляд И. и его улыбку мог только сказать:

– Что могла сделать любовь Раданды!

Мне хотелось поклониться до земли этой зеленой стене, приветствуя в ней дар любви Раданды и чтя его труд как не человеческое, а божественное проявление сил человека:

Проехав несколько минут вдоль стены, мы поравнялись с воротами, высокими, выкрашенными в зеленый цвет и сделанными все из тех же колючих стволов так искусно, что сразу их даже трудно было различить. Ворота открыли нам два привратника – молодые, стройные, рослые и красивые люди. Одеты они были своеобразно. Короткие белые панталоны кончались выше колен, а блузы, оставляя голыми руки и шеи, пристегивались к панталонам на талии. Ноги были почти босы, только для защиты от горячего песка к ним хитро было привязано нечто вроде сандалий, с одним большим пальцем и коротким задником. Один из привратников протрубил в рожок, издавший очень приятный звук, какой-то сигнал, вероятно не обычный, так как со всех сторон к нам стали подбегать люди и помогать всем сходить с животных.

Думая, что Наталье Владимировне будет не особенно приятна помощь посторонних людей, я спрыгнул со своего высокого мехари, чем немало удивил людей, собиравшихся помочь мне сойти с него, и вызвал У них знаки одобрения.