Две жизни Алессы Коэн

— Не все так просто — Источник часто дарует нам свободу выбора, оставляя наказание за предосудительные поступки другим. Тем, кого он наделил подобной властью. Твой случай, точнее, случай твоей матери — исключение, когда маг поступил вопреки воле Источника и обещал что-то ему.

— То есть мы можем узнать, как найти Источник, если мать Алессы все нам расскажет? Поэтому вы согласились с нею на сделку?

— Я сомневаюсь, что ее слова будут нам полезны, — хмурится он, уставившись на большой валун, перегородивший нам дорогу.

Камень достает мне до пояса, слева обрыв, справа отвесная скала — обойти препятствие невозможно.

— Тогда почему вы… Вряд ли вы захотели побывать в дорогих вашему сердцу местах?

– Вряд ли, — соглашается он и немного краснеет. Задирает голову, разглядывая склон справа от нас. — Лучше не рисковать с магией, любой поток заклинаний вызовет обвал.

Я, кажется, угадала. Или нет. Смутился он тогда почему? И почему так обрадовался, когда вспомнил:

— Я должен осматривать все магические святилища хотя бы раз в год, чтобы проверить, в каком они состоянии. Древнее святилище, в которое мы направляемся, находится в ведении одного из орденов. От них не поступало информации о том, что что-то не в порядке. Но необходимо удостовериться.

— Значит, вы всего лишь решили выполнить часть своих обязанностей, — задумчиво говорю я.

Он отворачивается и обращает все свое внимание на валун. Обычный, серый, ничем не примечательный камень, подпирает склон, как великан.

— Ой, да подсадите меня, — машу я рукой. — Вы же сможете запрыгнуть сами?

Он приподнимает меня за талию. Это даже приятно — тепло, и мурашки бегут по коже, как будто гладят меня так, как он хотел бы: забираются под мышки, перебегают на лопатки…

Я цепляюсь подошвой за край валуна — и мастер Гвеллан останавливает это будоражащее шествие, оторвав свои ладони от моей талии. Да, дело плохо, даже как-то немного страшно… Но Алесса Лиатрис привыкла смотреть в лицо своим страхам и не молчать, когда ее что-то беспокоит. Наверное, это отпугнуло половину моих близких друзей. Но я же не стану сразу вываливать на голову мастеру Гвеллану «Вы мне нравитесь, но кажется, что вы слишком жестоки, поэтому у нас не может быть ничего общего»?

Конечно, нет, я зайду издалека:

— Но знаете, если мимо пауков можно пройти незамеченным, живут они только в пятидесяти пещерах, а альвендир растет в третьей от входа, то это все не так плохо. Плохо другое.

— Что именно? Ритуал кажется мне несложным, — отзывается он, снова подсаживая меня на еще один валун. — Пройти к святилищу, разложить лепестки цветка на воде и произнести формулу прощения. На языке Древних, но ты справишься.

— Справлюсь, конечно, вы же мне поможете, как клялись. Я не сомневаюсь в вашей честности, — он недовольно хмыкает, и я спешу продолжить: — Нет, правда не сомневаюсь, но меня тревожит, что я полностью завишу от вас. Вот видите, даже не могу сама забраться на скалу.

Он чуть улыбается, это хорошо, теперь я могу добавить:

— И дело в том, что меня несколько пугает эта зависимость.

— Чем именно?

Изливать душу я ему не собиралась, но слова сами слетают с моих губ:

— Я верю и симпатизирую человеку, который может быть пугающе жесток. И пусть даже этот человек не причинит мне вреда, но он может навредить кому-то еще, защищая меня.

— Когда я был пугающе жесток? — его брови взмывают вверх, как будто захотели сбежать от его гнева.

— Только что с матерью Алессы, до этого — с Андриетти.

— Ах, вот ты о чем… — он ничуть не сердится, а растерянно оглядывается по сторонам. — Могу тебя успокоить — я не так кровожаден, как тебе показалось. Андриетти… я не могу себе позволить объяснять ему по третьему кругу одно и то же. С матерью Алессы угроза была единственным способом добиться хоть чего-то, я же не знал, что у тебя могут возникнуть разумные мысли.

— О, это комплимент? — я даже приседаю в шуточном реверансе. — Но почему у вас не возникли эти разумные мысли?

— Потому что от меня она бы не восприняла ни одно предложение, даже предложение исцелить ее. Я выбрал более быстрый способ и довел бы начатое до конца, если бы не ты. Мне удалось развеять твои тревоги?

– Не все. Меня еще волнует, что со мной случилось, когда я вдруг вспомнила одну-единственную руну.

— То есть то, как ты обнаружила свою мать, совсем естественно?

— Нет, но это необъяснимо. Может быть, магия Источника пробуждается, может быть, интуиция. А тут — целый символ, осмысленный… — я решаю не говорить ему про шум ручья, звавший меня на склон горы, но про цвета руны и их связь с моими ассоциациями рассказываю.

— Вот это как раз вполне естественно, — откликается он. — Предания и летописи гласят, что именно так и были явлены первым магам руны — в минуту необходимости, крайней нужды, когда желание их было очень сильно…

— Но я не первый маг и вообще не маг! — перебиваю я его, вижу на лице недоверчивую усмешку и возмущаюсь неизвестно чему: — Не так уж сильно было мое желание! Почему тогда мне не явилась руна для восстановления памяти или хотя бы… да хотя бы объяснения всего, что мне непонятно?