Двойня для Цербера

— Пожалуйста, Олег, — всхлипываю я то ли от того, что он со мной делает, то ли из-за того, что очень соскучилась по маме и братику.

— Я подумаю, отпустить ли тебя на время, ты ведь была такой славной медсестричкой, — усмехается Цербер.

Он все наращивает амплитуду движений. Этот дьявол знает, как сделать так, чтобы собственное тело вновь меня предало. Мышцы внизу живота стягиваются в пульсирующий комок, который горит огнем. Цербер всасывает в рот кожу на шее, чтобы на мне появился очередной уродливый засос, и эта боль становится последней каплей, переполнившей сосуд. Я кончаю, кусая губы, и словно лечу вниз. Его руки крепко прижимают меня к кровати. А я так хочу сбежать.

Я знаю, что будет дальше. Сейчас он уткнет меня лицом в подушку, крепко свяжет запястья и вновь надругается, заставляя меня признаваться в том, что я сама этого хочу.

Спасительный телефонный звонок. Настойчивый, громкий, отвлекающий его от меня.

— На хер всех, — рычит Цербер и тянется к смартфону, чтобы сбросить звонок, но увидев номер, меняется в лице. — Слушаю, — отвечает он, вскочив на ноги. — Ну наконец-то, долго копались. Сейчас буду.

— Ты уезжаешь? — осторожно спрашиваю я.

— Как ты наблюдательна, — язвит он. — Ладно, Агния, я сегодня добрый. Поезжай с Рафой в аэропорт, а потом можешь поехать с маменькой и братцем домой. Вечером заеду за тобой и заберу. Объясняйся с семейкой как хочешь. Можешь соврать, что я подвезу тебя до дома подружки-шаболды. — Он быстро находит что-то на телефоне и кидает его мне. — Вот, кстати, полюбуйся на нашу с ней переписку.

Я сухо сглатываю и обхватываю телефон дрожащими пальцами. Листаю их переписку: Цербер ограничивается короткими, пошлыми фразами, типа «Классная жопа» или «Сиськи ничего», а Алекс… Господи, это реально моя Алекс бесстыдно предлагается ему в сообщениях и шлет откровенные фото?

— Спасибо тебе, Олег, — выталкивая я из себя благодарность и возвращаю ему телефон.

— За интересную переписку? — вновь поддевает он меня. — Агния, я единственный человек в твоей жизни, который ведет себя с тобой максимально честно. Видишь ли, принцесса, настоящая жизнь далека от розовых облаков. Она грязная как настоящий секс. Рафинированный трах, как в твоих влажных мечтах, не приносит удовольствия. Кайфуешь только от грубого и максимально откровенного секса, замаранного телесными жидкостями.

— Спасибо, что отпускаешь к маме, — поясняю я, морщась от его мерзкой тирады.

— Помоги мне одеться и поцелуй на прощанье, — приказывает Цербер, помрачнев.

Я быстро соскальзываю с влажных простыней и начинаю суетиться вокруг Цербера. Так как пальцы его правой руки все еще плохо работают, я помогаю ему одеваться и раздеваться. В этом для Олега Цербера особый кайф, а для меня — новая пытка.

Я подаю Церберу рубашку, и он продевает в рукав здоровую руку, а больную одеваю я. Расправляю выглаженную тонкую ткань на плечах и застегиваю ряд мелких пуговок. Он протягивает мне руки, и я защелкиваю запонки, продев их в петли на манжетах.

Его покалеченная рука все еще затянута тейпами телесного цвета. Та самая рука, которая столько раз меня насиловала. Хоть он и продолжает делать это левой рукой, все же я получаю удовольствие, когда вижу только лишь четыре пальца — мизинец пришлось ампутировать, так он был поврежден.

Я беру брюки и подаю ему. Цербер продевает мускулистые ноги в брючины, и я тяну пояс вверх. Торопливо застегиваю ширинку и затягиваю ремень. Руки трясутся так сильно, что я не сразу попадаю кусочком металла в крохотную дырочку. Часто такие одевания заканчиваются очередным изнасилованием.

— Мы бы с тобой продолжили, Агния. Ох, как бы продолжили, но надо ехать.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, стараясь казаться спокойной.

— Случится. Я скоро переломаю все кости тем, кто посмел со мной связаться. Заодно и узнаю, чей это был заказ.

— Так это была не случайность? — продолжаю я осторожно выспрашивать жизненно важную для меня информацию.

— Агния, глупая ты моя овечка, такая наивная. Не бывает таких случайностей, — произносит он тоном, которым обычно говорят с умственно неполноценными, и притягивает меня к себе. — Иди сюда, поцелуй меня.

Он грубо хватает меня за волосы на затылке, болезненно дергает назад и впивается в мои искусанные губы. Давит на зубы, заставляя их разжать, и засовывает язык так глубоко, что мне приходится прогнуться в пояснице, чтобы не подавиться.

Я парю над землей, и уже неважно, что он делает. Есть кто-то, кто пытается свалить Цербера, и этот неизвестный сильный, раз не побоялся сделать с ним такое. Вот только почему этот доброжелатель его не убил?

— Продолжим вечером, Агния, — издевательски обещает он и почти отталкивает меня от себя.

Так всегда. Цербер уничтожает мое личное пространство, выворачивает мое интимное наизнанку и делает его собственным достоянием. А потом, поняв, что такая близость и для него опасна, резко отталкивает. Ненадолго. Просто чтобы через пару часов присвоить меня себя еще более агрессивно.

Я машинально киваю и, про себя считая до ста, жду, пока он соберется и оставит меня одну.