Двойня для Цербера

Время остановилось. Мы трясемся, кто от ненависти, а кто от возбуждения, и просто смотрим друг на друга.

Если нормальные влюбленные держатся за руки, то мы, два конченных психа, сжимаем мокрыми пальцами ствол. По глазам вижу, что женщина, которая носит в себе моего ребенка, хочет меня грохнуть. Я не прочь поиграть с ней в русскую рулетку. Прилетит мне пуля в башку или нет — наши отношения все равно выйдут на новый уровень.

— Я тебя люблю, — проговариваю, чувствуя, как на мои затекшие руки капают ее слезы. Жгут кожу. — Назови сына Владимиром. Считай, последняя воля.

Закрываю глаза. Щелчок. Такой громкий, что выносит барабанные перепонки. Я бы предпочел выстрел. После него были бы тишина и покой, а теперь я знаю, что она меня убила.

Распахиваю глаза и снимаю ее палец со спускового крючка. Забираю пистолет из выбивающих барабанную дробь рук и выщелкиваю из «Макарова» магазин. Показываю ей. Всего одна пуля в патроннике. И до нее сегодня дело не дошло.

— У тебя была только одна попытка, — рычу я, схватив Агнию за руку и не позволяя отдалиться. — Скажи спасибо, что в положении, иначе бы тебе это с рук не сошло. Будь ты не в залете, этот ствол, — упираю дуло в собственный висок, — точно бы поучаствовал в наших постельных утехах, раз ты так тащишься от оружия в спальне.

— Прости, — шепчет, гипнотизируя «Макаров», который больше ее привлекает, чем пугает.

— Не извиняйся, — не выпуская из рук оружия, которое так ее возбуждает, притягиваю Агнию к себе. — Ты решила грохнуть отца своего ребенка. И знаешь, зачем я заставил тебя выбирать?

— Нет, — блеет, упершись ладошками в мой торс.

Кладу ствол на стеклянный столик и крепче сжимаю ее руку. Меня рвет на части. Хочется скорости, безудержного траха и её. Вот только сегодня все это будет по частям.

Подношу ее руку к губам — по инерции Агния пытается вывернуться из моей хватки. Не выйдет. Я отправляю ее тонкий пальчик, который пахнет мною, порохом и металлом, в рот и обсасываю его от основания и до самого кончика. А потом целую раскрасневшуюся ладошку, на которой отпечатались очертания ствола.

— Я хотел, чтобы ты поняла, Агния, что никуда от меня не денешься. Нам судьба быть вместе. Было бы по-другому, ты бы меня пристрелила. Все ведь было честно. Пуля в патроннике была. Я тебя не обманул.

— Я так устала, — шепчет осипшим голосом.

— Так отдыхай, Агния, — через силу ухмыляюсь я. — Рафа отвезет тебя к мамке.

Нехотя выпускаю ее из рук и просто ухожу. Агнии все же удалось меня добить.

Иду к себе и захлопываю дверь, пихнув ее ногой. В груди кипит, а вены вот-вот лопнут от гуляющей по ним ярости. На глаза попадается стул — хватаю его и запускаю в окно. Наблюдаю, как добротная, тяжелая древесина разносит стекла и крушит раму. Под грохот и звон и я реву диким зверем.

Да пошло все на хер. Ступая голыми ступнями по мелким осколкам, которые прыснули на ковер, иду в ванную. Распахиваю шкаф над раковиной и достаю оттуда пакетик со «снежком».

Насыпаю щедрую порцию порошка на край раковины и прямо пальцем делю его на порции. Занюхиваю одну дорожку, а другую втираю в верхние десны.

В голове наступает отупение, зато тело загорается похотью. На «снежке» я готов трахаться сутками.

Встаю под горячий душ. Даже жаль смывать ее запах. Другие бабы не пахнут такой чистотой. А может, сразу надо было брать себе девственницу и пользовать как хочется нетронутые другим самцом дырки? Хотя херня все это. Дело в самой Агнии, а не в том, что ей никто не навтыкал до меня.

Выхожу из душа, зачесываю назад мокрые волосы и облачаюсь в костюм от «Версаче», который выглядит еще более похоронно, чем тот, в котором я прощался с родителями.

Мне нужно сбросить дурь и прояснить про себя и Агнию один момент.

Сбегаю на первый этаж и натыкаюсь на мою овечку, которая к мамке намылилась. Волосы влажные, и укутана в какую-то вязанную хламиду.

Поворачивается ко мне лицом и застывает на месте. Думает, сейчас я ее заграбастаю и потащу обратно. Нет, деточка, обломись. Не спровоцируешь.

Не касаюсь ее — просто упираюсь ладонями в поверхность по обе стороны от Асиной головы и нависаю сверху. Прижимается спиной к входной двери. Она кажется до хера прекрасной, когда меня плющит мощным приходом. Если бы не ребенок в животе, я бы заставил Асю тоже вдохнуть веселящего порошка, и все бы было зашибись. Она ведь ни хера не знает о настоящем драйве.

— Береги ребенка, — кладу ей руку на живот. — Приеду за тобой завтра. Или послезавтра. Не хочешь спросить, куда я собрался? Давай же.

Она вглядывается в мои глаза. Увидела, что я под кайфом и испугалась еще сильнее.

— Куда ты едешь? — спрашивает, стараясь дышать через раз.

— Блядствовать, — пожимаю плечами. — Отрываться, заливать своего горе, нюхать, курить и трахаться до пустых яиц.

Я с удовольствием смотрю на ее вытянувшееся лицо. Конечно, ревнует меня малышка, если даже пристрелить готова была.

Стоит и моргает как сломанная кукла.