Двойное отцовство

За выходные, проведённые на даче с отцом, я обдумала ситуацию и… не нашла никакого выхода. Я буду несчастна, если останусь с Максом, и буду несчастна, если уйду от него. Я любила его чудовищно, до замирания сердца и остановки дыхания. Мысль о том, что у нас не будет детей, меня убивала. А мысль о том, что Макс три года скрывал бесплодие, причиняла страшную боль. Он не поделился со мной, не доверил свою тайну, не захотел ничего обсуждать. Он и сейчас не собирался разговаривать на эту тему. Просто написал сообщение, что готов к разводу и оставляет всё имущество мне. В качестве компенсации, что ли? Это великодушный поступок, но моих проблем он не решит.

Я чувствовала себя погано. Слёзы то и дело наворачивались на глаза. Я не знала, что делать. Из этой ситуации не было выхода, который бы меня устроил. Я хотела ребёнка от любимого человека — но я никогда его не получу. Разлюбить Макса и полюбить другого мужчину без проблем с деторождением я тоже не могла.

Тупик.

— Привет, дорогуша!

В студию ворвался Ларик, да так резко, что я не успела свернуть фотографию на экране компьютера. На ней два полуголых мужика в касках лежали друг на друге. Выглядело весьма двусмысленно.

— Ох ни хрена ж себе! — завопил Лаврик и кинулся к компьютеру. — Стой-стой, не убирай! Это где вы так развлекались?

— Ездили на природу, — нехотя ответила я и закрыла фотографию.

Нечего Лаврику пялиться на моих мужчин! То есть на мужчин, которые несколько дней принадлежали только мне. Они меня обманывали и пытались тайно оплодотворить, но тогда я этого не знала и летала на крыльях от счастья.

— А чего ты такая грустная? — прищурился Лаврик, и я заметила, что в его внешности кое-что поменялось. Он стал другим, непохожим на себя. Подстригся, наверное. — Неужели Макс изменил тебе с Ильёй?

— Ой, лучше б изменил, тоже мне проблема.

— Да что случилось? Рассказывай!

— Нечего рассказывать, — отмахнулась я. — Илья уехал покорять Эверест, а мы с Максом повздорили, и я сбежала к папе на дачу. Уже третий день там живу. Папа научил меня водить мотоцикл «Урал» — зверь, а не машина, круче моего джипа.

Лицо Лаврика вытянулось, он плюхнулся на диван:

— Ты мне зубы-то не заговаривай. Почему вы с Максом поссорились?

— Он меня обманул, — ответила я и прибавила: — но я не хочу это обсуждать. Возможно, мы разведёмся.

— О май гад… — вырвалось у Лаврика.

«О боже мой»! Вот именно.

— Вы не можете развестись! Вы любите друг друга!

Нужно срочно переводить разговор на другую тему, иначе Лаврик выклюет мне мозг!

— А у тебя что нового? — спросила я. — Ты подстригся? Почему ты так странно выглядишь?

— Во-первых, подстригся, во-вторых, не уложил волосы, а в-третьих, я сегодня без тональника.

Я изобразила, что падаю в обморок:

— Без тональника? Что стряслось? Рассказывай!

— Я переспал с женщиной! После этого у меня рука не поднялась делать макияж. Я же мужик всё-таки.

И вот тут я действительно чуть не упала. Заметила и другие перемены в облике Лаврика: обычные кроссовки вместо сапогов на каблуках, джинсы вместо кожаных лосин, свободный свитер вместо розовой рубашки в обтяжку. Он и правда выглядел как обычный мужчина тридцати пяти лет — ну, может, чуть более ухоженный, чем принято среди «обычных».

— А с кем ты переспал? Со своей брутальной Марией?

— Ага!

— Она накормила тебя стейками и раскрутила на секс? А я тебя предупреждала!

Я с самого начала не доверяла этой владелице ресторанов. Зачем ей гей на пятнадцать лет моложе? Теперь стало ясно зачем.

— Оль, ты ошибаешься, я сам предложил потрахаться. Она взрослый человек и всё понимает. Она бы не стала приставать ко мне, если бы я не сделал первый шаг.

Я чего-то не понимала. Лаврик, моя голубая звезда, переспал с женщиной и рассказывал об этом так, словно в этом не было ничего удивительного.

— Но… — спросила я, — разве это возможно?

— Что именно?

— Чтобы гей с женщиной…

Губы Лаврика разъехались в улыбке:

— Ну О-о-оль, что ты как маленькая! Гей, натурал — это же не приговор, который выносится окончательно и обжалованию не подлежит. Иногда ты реагируешь на какие-то вещи, которые тебя заводят. Это может быть запах, притягательная внешность, харизма человека, сама ситуация. Ты просто возбуждаешься и всё.

Я вспомнила руку Макса на члене Ильи.

— И всё? — переспросила я. — И это ничего не значит?

— Это значит, что все мы немножко бисексуальны. Кто-то ни разу не пробовал со своим полом, кто-то по молодости согрешил пару раз, а кто-то изредка практикует, хотя считает себя натуралом. У геев то же самое — иногда нас привлекают женщины. Особенно умные и богатые, — усмехнулся Лаврик. — В этом нет ничего необычного.

— Но как же так… — я всё ещё не могла понять.

Илья кончил очень бурно, зная, кто ему мастурбировал. А Макс, несмотря на свою гомофобию, прикоснулся к чужому члену и потом не отгрыз себе руку.

— А вот так, — сказал Лаврик. — В конечном счёте всё упирается в одно: встаёт у тебя на конкретного человека или нет. Остальное неважно.

***