Двойное золотое дно

— Ты мне зубы не заговаривай! Никакой охраны мне не нужно. После драки кулаками не машут! Захотят убить — убьют, будет у меня охрана или нет. Вон банкиров сколько на тот свет отправили, а у них полки телохранителей были, — пробубнила я рассерженно. — Что там за дела на заводе?

— Ксюша...

— Что Ксюша?! Тыкать в меня пистолетом и находить трупы — это пожалуйста, это сколько угодно! А как дело до дела! Так нет! Женщине знать не нужно! Опасно!

— Ну, Ксюша... — в его голосе звучал укор, но мне было уже все равно.

— Что, Ксюша? Хоть ты мне можешь сказать, что за чертовы бумаги все ищут! Что выпускает этот треклятый завод! Я чувствую, ты знаешь!

— Про бумаги — нет. Не знаю. А выпускает завод бытовую химию.

— Ха-ха-ха!

— И не только. Еще они выпускают... — дальше Илья произнес такое длинное слово (или несколько слов), что нужно быть по меньшей мере Нобелевским лауреатом по химии, для того чтобы его только выговорить. А уж чтобы понять...

— Это гексоген, что ли?! — обалдело уставилась я на него.

— Почему гексоген? - удивился Илья.

— А что ж это за... дрянь такая, что в городе о ней никто ничего не знает?

— Ксюша, это компонент, без которого невозможно изготовить пластмассу для... ну, например, для коробки телевизора, — развел руками Ельчанинов. — А ты уж сразу...

— Ну, конечно! Если все так безобидно, почему такая секретность? — откровенно начала я «наезжать».

— Ну-у, есть и другие области применения... — вяло и туманно проговорил Илья.

— И наверняка в военной сфере! — предположила я.

Несколько секунд его глаза буравили мои.

— Тебе никто не говорил, что ты уж очень умная? Даже слишком умная, особенно для уборщицы, — тихо спросил мой гость. — Ксень, не лезь сюда. Это смертельно опасно. За этим стоят такие деньги...

— Ты как Поливанова говоришь. Не лезь... Я давно никуда не лезу... Все вышло из-под контроля. Теперь я сама не чаю, как из всего этого выбраться.

Настроение у меня было хреновое, и слезы снова подступили к глазам. Но я задрала голову вверх, загнала их обратно, потом посмотрела на Ельчанинова.

Ни слова не говоря, Илья поднялся и обнял меня. Крепко-крепко...

Нет-нет-нет. Не сейчас... Мне нужно разобраться. Мне необходимо понять...

Да, что же у меня за дурацкая натура?

— Илья, а кто этот Седой?

— Точно не знаю, наверное, бывший тесть Щербинина. А женщина — его первая жена. Не могу сказать со стопроцентной уверенностью... Но думаю, только он мог так себя вести на щербининской даче, — нехотя ответил Елъчанинов, отпуская меня.

Об этом я и сама догадалась, но делиться своими мыслями не стала.

— И кто он?

— Борисов Николай Павлович. Он был директором Сталинки до Щербинина. Потом перевелся в Москву, в министерство, на повышение. Возможно, он курирует Сталинку и сейчас. Больше я ничего не знаю.

«Так я тебе и поверила», — подумала я.

— А что ему от тебя нужно и откуда он знает, что мы знакомы?

— Наверное, за тобой присматривали.

— Как это? — не поняла я.

— Следили, — пожал плечами Ельчанинов.

— Я ничего не замечала, — задумалась я. — Наверное, ты прав. Но почему он так интересовался тобой?

— Ксеня, я не знаю.

И снова я ему не поверила. Не поверила, и все. Ксюшенька, — проговорил Илья таким голосом...

И я испугалась...

Сейчас он скажет что-нибудь совершенно неуместно сентиментальное, берущее за душу, приятно ласкающее нервы... Нет, только не это.

Мне. стало так неловко, словно меня уличили в чем-то постыдном, в каком-то мерзком поступке... Я ничего не хочу слышать... Я ничего не хочу знать наверняка... Не хочу...

Я отвернулась и тихо попросила:

Илья, у меня сегодня был отвратительный день... Иди домой.

Хорошо, — покорно и печально согласился он. В пятницу я решила посетить работодательницу.

Ирочка скучала в кабинете, тоскливо разглядывала грязные разводы на давно не мытом окне и бесконечно курила. Находиться в помещении, где, как говорится, хоть топор вешай — такое подобие в нем воздуха, я не могла и вытащила одноклассницу в близлежащее кафе.

— Андреевна, ты почему не звонишь, неужели ничего новенького не узнала? — накинулась я на приятельницу, как только нам принесли кофе.

— Звонила, — огрызнулась Поливанова. — Только легче на Луну слетать, чем тебя дома застать.

— Ага. Звонила. Значит, новая информация появилась,— потерла я ручки. — Слушаю!

— Да ничего такого сенсационного, — пожала плечами Ирка. — Мой источник раскололся, сказал, что Щербинина убили из револьвера.

— Револьвера... — эхом повторила я. — Прямо Дикий Запад какой-то.

— Вот-вот. Ничем нам это не поможет, — взгрустнула моя подружка. — А у тебя как дела?

— Ой, Иринка, не спрашивай! Ты знаешь, кто такой Николай Павлович Борисов? — Ответ я знала, но решила проверить правдивость слов Ельчанинова.

— Был директором Сталинки до Щербинина, — безразлично пожала плечами Ирина Андреевна.

— А еще? — пытала я подругу. Возможно, она раскопает в недрах своей памяти какие-нибудь интересные сведения.

— Слушай, Ксенька! Он уже лет десять как в Москву перебрался. Ты помнишь, сколько нам лет было тогда?