Двойной контроль

«В Белом доме, читаю „Нейроманию“» – такой ответ на свою эсэмэску получила Оливия от Люси, когда спросила, где именно она находится в многогранном комплексе Хантера. Оливия села на краешек кровати и осторожно наклонилась, чтобы надеть туфли. В Белом доме она еще не была, но ей объяснили, что он расположен за главным садом, в нескольких сотнях ярдов вниз по склону, посреди бамбуковой рощи. Как «Апокалипсис сегодня» и «Яркое солнце», он тоже был вдохновлен кинематографом; в данном случае – изящным белым домиком с широкими окнами из «Крадущегося тигра, затаившегося дракона» в окружении нежно-зеленых стволов бамбука. Там они с Люси, будто Юй Шулень и Ли Мубай, должны были встретиться, но, насколько было известно Оливии, не для того, чтобы обсуждать границы самообладания, чести и любовных разочарований.

Оливия с новообретенной бодростью зашагала по извилистым тропкам, усыпанным древесной щепой. Ее больше не мутило, как в начале беременности, и особой тяжести пока еще не было, но это придет позже; пугающие анализы остались позади, к ней вернулись силы и ощущение начала новых отношений с пока еще никому не известным человеком. Может быть, она с младенцем навестит Карен. С биологической матерью Оливия не виделась уже несколько лет, но если прийти в гости со здоровым и желанным ребенком, то, возможно, это развеет давнюю печаль Карен. Хотя может случиться и наоборот – печаль передастся новому поколению и лишь усугубит боль Карен. Как бы там ни было, дети рождаются не ради оправдания или во искупление чужой жизни, а для того, чтобы прожить свою собственную.

Сол мечтал о самоуправляемом автомобиле, чтобы не водить машину самому по приевшейся дороге из Калифорнийского технологического института в «Апокалипсис сегодня». Теперь, когда Хантер образумился, посещение ранчо доставляло Солу меньше радости. Хоть яркая кормушка и опустела, Сол все еще представлял, как она заманчиво болтается на ветке.

Даже без самоуправляемого автомобиля, который позволил бы заместить биологический разум искусственным, поездка настолько вошла в привычку, что Сол вел машину, будто на автопилоте, словно бы многие решения принимала лишь какая-то часть мозга, почти не требуя сознательных усилий. Проехав на север, он миновал Сан-Луис-Обиспо, свернул на запад и теперь катил по извилистому побережью Биг-Сура. Позади остались и гостиница «Мадонна-инн», на удивление уютное конфетно-розовое олицетворение китча, где иногда останавливался Сол, и поворот к усадьбе Херст-касл, которая всегда вызывала в его памяти озлобленную напыщенность и подкрадывающееся безумие из фильма «Гражданин Кейн». Сол проделал почти весь путь к своей цели, но так и не продвинулся в разрешении нравственного конфликта, постоянно, как синдром беспокойных ног, терзающего его заранее виноватый разум.

Кинжал, который видел он перед собой[43], был тем самым, который, по мнению Крисси, следовало вонзить Хантеру в спину. Деньги превратили нервную, веселую, в общем-то застенчивую супругу Сола в леди Макбет, хотя именно Хантер помог супругам Прокош значительно упрочить свое финансовое положение, точнее, как выразились бы многие, разбогатеть. Зарплата консультанта в «Дигитас» была намного выше зарплаты постоянного профессора в Калифорнийском технологическом институте. Теперь, когда Крисси светил пост на кафедре нейробиологии, они давно перешагнули планку полумиллионного годового дохода, который когда-то казался недосягаемым Эльдорадо, но теперь выглядел до обидного неадекватным, поскольку хотелось приобрести особняк на побережье, дать детям хорошее образование, обзавестись роскошными автомобилями, погасить задолженности по кредитным картам, выплатить федеральные налоги и налоги штата и удовлетворить прочие страстные желания, возникающие в ходе частого общения с поистине богатыми людьми. Бедность, будто попрошайка, стояла у порога, хоть и облаченная в шелка, а не в дерюгу, вымаливая щедрое подаяние, которое позволит добраться до следующего поворота, где можно будет без лишних опасений получить настоящее удовольствие.