Двоица

– Здравствуйте, – сказала Мишка, поднимаясь со скамейки и протягивая Вершику руку для пожатия. Он взял ее ладонь обеими руками и крепко сжал, на мгновение закрыв глаза.

«Богомол», – подумала Мишка и тут же вспомнила, что во время встречи с Осой видела кого-то очень похожего возле эскалатора. Она осторожно высвободила руку, сделала шаг в сторону, чтобы посмотреть на шею Богомола. И увидела татуировку – неряшливо заштрихованный круг, чуть прикрытый краем куртки.

Богомол открыл глаза и посмотрел на Мишку.

– Можешь называть меня Вершик, – сказал он, странно протягивая звук «е». У Мишки в голове тут же возникли сцены из фильмов про белое офицерство.

– А меня, пожалуйста, Мишка, – сказала Мишка.

– Хорошо, Мишка, о чем мы будем говорить? – спросил Богомол.

– Давайте пройдемся. Только скажите, как вы меня нашли? Мне казалось, мы должны были встретиться возле метро.

– Мне Нина написала, где она тебя оставила, – сказал Богомол. – Прости, что решил потревожить твой сон, но уже подошло время нашей встречи.

– Не страшно, я даже не знаю, что на меня нашло, – сказала Мишка. – Расскажите про Катю.

– Хорошо. Только сразу предупреждаю, мне еще очень тяжело об этом говорить. Катя мне очень нравилась, да и всем нравилась. – Богомол вздохнул. – Я даже не поверил сначала, когда Соня мне рассказала про поезд.

– Опишите Катю, пожалуйста, – попросила Мишка.

– Умная, добрая, красивая – в ней все было, – сказал Богомол. Мишка уже приноровилась к его речи, будто не совсем русской, но при этом совершенно естественной.

– Мне сказали, что у вас расходились взгляды на религию, – сказала Мишка.

– И что? Расходились. Но с Катей всегда можно было поговорить. Она спорила очень уважительно, никогда не переходила на личности, – сказал Богомол. – К тому же в том, что она говорила, есть правда. Ей достались плохие люди, прикрывавшиеся Богом. Так бывает, и мне не кажется, что это верно – говорить, что настоящие христиане не в ответе за тех, кто лишь пользуется христианством, чтобы скрывать или обосновывать свои преступления. Так же как общество часто виновато в существовании преступников закона, так и люди Веры часто виноваты в существовании преступников Веры.

– Необычная позиция, – сказала Мишка, которая и сама часто размышляла о чем-то подобном. – Вы ассоциируете себя с Русской православной церковью?

– Я не часть РПЦ, не хожу в церкви и на службы. Но я и не закрываю глаза на преступления Патриарха и его прислужников, – сказал Богомол. – Я не считаю их людьми Веры, но тем не менее я не думаю, что этого достаточно, чтобы откреститься от критики.

– Интересно, – сказала Мишка. – А Катя?

– Катя… – Богомол улыбнулся. Его улыбка, в отличие от улыбки Осы, держалась на лице и никуда не исчезала. – Прости меня, что тебе хочется узнать?

– Что вы делали в день ее смерти? – спросила Мишка.

– С вечера я был дома с Ваней, Соней и другими. Я ушел утром, около девяти вместе с Дашей. Мы сели в метро, доехали до центра, вышли на «Библиотеке имени Ленина» и прошлись до самого конца Нового Арбата, – сказал Богомол. – Там посидели в «Шоколаднице», а потом разошлись по домам.

– Во сколько вы оказались в «Шоколаднице»? – спросила Мишка.

– Около часа, а ушли около двух тридцати, – сказал Богомол.

– У вас нет чека оттуда? – спросила Мишка.

Богомол покачал головой.

– Я же не знал, что мне придется быть подозреваемым в убийстве. Спросите, пожалуйста, Дашу или официанток в кафе.

– Обязательно, – сказала Мишка. – Но вы пока что не подозреваемый. Вы не знаете, есть ли кто-то, кто мог желать Кате зла?

– Нет, она всем нравилась. Я и к самой идее убийства отношусь с осторожностью. Мне кажется, она скорее случайно упала, а о худшем мне даже думать не хочется, – сказал Богомол.

– В смысле, о самоубийстве? – спросила Мишка.

– Да, и не нужно думать, что я переживаю из-за того, что это грех. – Богомол поморщился. – Просто Катя была близкой подругой, и совсем не хочется думать, что мы могли что-то проглядеть.

– К сожалению, иногда даже близкие люди не замечают самого важного, – сказала Мишка.

– Я знаю, – сказал Богомол. – У меня отец покончил с собой.

– Мне очень жаль, – выдавила Мишка после паузы. Если Богомол пытался сбить ее с толку, то ему это удалось.

– Это было очень давно, – сказал Богомол. – Я благодарен тебе за то, что ты решила во всем разобраться. Я не думаю, что было совершено какое-то преступление, но надеюсь, что хотя бы Соня найдет покой. Катина смерть очень сильно ее взбудоражила.

– А как Соня обычно воспринимает такие ситуации? – спросила Мишка, надеясь выловить ответ, который прозвучал уже в трех рассказах.

– У нее сложная психика, и у нас не то чтобы часто случается что-то похожее. В общем-то, это первая смерть среди наших близких друзей. Соня запускается, словно юла, носится по столу, сметая все на своем пути. Если места достаточно – успокоится и остановится, а если где-то край… Не дай Бог, – сказал Богомол. Ни «заземления», ни «молнии», на которые рассчитывала Мишка, он не упомянул.

– Я очень надеюсь, что вам удастся ее успокоить, – сказала Мишка.