Двоица

– Спасибо, я тоже на это надеюсь, – сказал Богомол. – Ты поговоришь с ней еще раз?

– Да, – сказала Мишка. – Хочется на нее внимательнее посмотреть на всякий случай.

– Я тебя понимаю. Но советую снять при встрече крестик, это ее раздражает.

– Но ведь и вы носите крестик, – заметила Мишка. – Или вы снимаете его при встрече?

– Меня она очень давно знает.

– Понимаю, – сказала Мишка. – Спасибо, что со мной встретились.

– С удовольствием, всегда было интересно на тебя посмотреть, – сказал Богомол. – До свидания.

– До свидания, – сказала Мишка. Она даже не успела обдумать его последнюю фразу, а Богомол, махнув рукой, уже быстро шел в сторону Политехнического музея.

Вершик знал, что показания всех свидетелей не сойдутся, потому что разговаривала с ними сестра, а на нее нельзя было положиться. Если бы Ваня и остальные были братьями и сестрами, он бы, конечно, сам провел беседы, но приходилось полагаться на Соню, которой гораздо лучше удавалось налаживать общение с мирскими. Вершик знал, что нехорошо умеет это делать.

Но произвести впечатление на детективку ему, кажется, удалось. Он не рассчитывал убедить ее в правдивости всего, сказанного остальными, – он хотел убедить ее в том, что никакого преступления не произошло. Если ее Вера будет достаточно крепка, она проигнорирует любые расхождения.

Только теперь нужно было решить, что делать с сестрой. Поговорить, наставить. Или, даже лучше, когда расследование совсем закончится, запереть ее в спальне на неделю, создать такой домашний колодец. В еду замешивать Двоицу, чтобы она вообще в себя не приходила, а потом посмотреть, что выползет наружу. В Обители так иногда делали с предателями. Человек мог выйти инвалидом, а мог и, наоборот, просветлеть умом. Сестра, конечно, не была предательницей, но ее необходимо было наставить. Может быть, обойтись исповедью и беседой? Вершик не знал.

«Я все узнал, – написал Никита. – Двоица – это такие таблетки, их продают всего несколько человек, причем дорого. Есть место – антикафе „Стулья“ на Чистых прудах, нужно там поспрашивать. А тебе зачем?»

«Спасибо, – ответила Мишка. – Как-нибудь потом расскажу».

Все происходило слишком быстро, а ведь еще предстоял разговор с Котей.

«Понятно, – ответил Никита. – Бывай».

Мишка загуглила «Стулья» и внимательно рассмотрела сначала фотографии интерьера, которые занимали бóльшую часть веб-сайта, а потом краткое описание ближайших мероприятий – поэтический вечер, семинар по лингвистике, лекция об основах современного российского буддизма. «Стулья» оказались именно тем, что могло объединять Сенатора и Осу, – высокомерное московское заведение, которое никогда бы не выдержало здоровой конкуренции в развитом европейском мегаполисе вроде Лондона или Парижа. В Москве, где у богатой молодежи почти не было выбора злачных мест, «Стулья» идеально вписывались в общую атмосферу пира во время чумы – дубовые столы, как бы перебитые из гробов, полуголые нависающие стены с редкими граффити и маленькими картинками без рамок и кривые коридорчики, уводящие из темного центрального зала в комнаты поменьше. Эти самые комнаты и занимали большую часть сайта «Стульев». Мишка просмотрела фотографии «Черной», «Белой» и «Тайной» комнат, но ничего подозрительного не обнаружила. В каждой стояли два стола, десяток стульев и книжные шкафы. Последней шла «Комната со стульями», в которой не было ни одного стула, а на полу валялись блекло-оранжевые пуфики.

Мишка уже собиралась закрыть сайт, когда ее внимание привлекла картинка, прилепленная к кирпичной стене скотчем. Неизвестный фотограф пытался снять коридор и двери комнат, поэтому картинка оказалась размытой, но Мишка все равно узнала простенький рисунок – плохо заштрихованный черный круг.

– Мишка? – тихо спросил кто-то у Мишки за спиной. Она резко обернулась и чуть не ткнула Котю в грудь телефоном.

– Простите, – Котя отпрянула и, споткнувшись, полетела на асфальт.

– Вы меня простите. – Мишка помогла ей подняться. – Я вас не заметила.

– Простите, что я вчера убежала, – сказала Котя.

– Ничего страшного, – сказала Мишка. – Я понимаю, что вам сейчас должно быть непросто.

– Это очень страшно, – сказала Котя. – Когда человек умирает.

– Я знаю, – сказал Мишка.

– Если бы не Вершик, я бы, наверное, с ума сошла, – сказала Котя. – Он для меня специальную молитву написал, К Кате.

– Вершик пишет молитвы? – спросила Мишка.

– Не совсем, он их называет медитациями в словах, но, мне кажется, это именно молитвы, – сказала Котя. – Потому что от них становится легче.

– Я понимаю, что Вершик много для вас значит, – сказала Мишка.

– Очень. Знаете, в некоторых католических монастырях была такая традиция: когда монах достигал определенного возраста, он отправлялся в длительное паломничество в сопровождении одного из старших братьев, – сказала Котя. – Мы с Вершиком как будто такие монахи.

У Мишки возникло неожиданное предположение.

– Как называется такая пара? – спросила она.

– Двоица, – рассмеялась Котя. – Как таблетки. В смысле, конечно, таблетки называются в честь монахов.

– А почему так? – спросила Мишка.