Двор халифов

На каждой улице богатойСтоит осадная машина,И воют каменные ядраОт рук не человека — джинна.Снаряды с голову мужчины

Летят, как стая птиц ужасных,Их визг виновных и невинныхНичком укладывает властно.Мечи давно не знают ноженИ всем подряд грозят на рынке,

А всадник-тюрок с наглой рожейС кинжалом мчится по тропинке,А нафта[18] всюду на дорогахПылает неостановимо —И люди, призывая Бога,

Бегут от пламени и дыма.

Потом поэт возвращается к образам женщин, брошенных на позор и поношение, молодых мужчин, убитых на улицах, пытаясь защитить свои дома и семьи. Но в конце он резко меняет тон, когда обращается к визирю Мамуна, Фадлу ибн Сахлу, чтобы тот положил конец этим страданиям. Выглядит это так, будто последняя часть добавлена, чтобы превратить обличение подстрекателей войны в панегирик.

По мере продления осады положение в городе ухудшалось. Тахир, придя в ярость от того, что его войско терпит унижения от «голытьбы», усилил блокаду, не допуская в город корабли с поставками, приходящие из Басры и с дальнего юга, заворачивая их в Евфрат, к своим войскам. На других участках фронта осаждающие иногда позволяли товарам поступать в город — но лишь в обмен на сумасшедшие взятки^{239}. Тахир также начал систематическое разрушение домов в местах, где оказывалось наиболее стойкое сопротивление, он копал траншеи, чтобы укрепить уже захваченные районы. То, что не разрушал он, разрушали защитники. Город стал похож на средневековый аналог Сталинграда, огромное городское кольцо к северу и западу от Круглого Города лежало в руинах^{240}. Амин начал собирать деньги, продавая куски своего дворца; позолоченные потолки и деревянные крыши были разобраны им или сожжены артиллерией Тахира^{241}

.

Время шло, весна 813 года перешла в лето, а положение Амина ухудшалось. Многие его сторонники в среде знати Аббасидов тайно ушли, так как Тахир пригрозил им конфискацией поместий. Более богатые купцы района Карха решили обратиться к Тахиру и дистанцироваться от простого народа, который оказывал сопротивление. «Улицы забиты ими. У них нет собственных домов или имущества в Кархе. Это карманники и продавцы дешевых конфет или воры, отпущенные из тюрем. Их единственные приюты — мечети и бани. Купцы среди них — обычные уличные торговцы, которые имеют дело с мелочевкой. Женщин заставляют выживать проституцией, а старики умирают на улицах. Мы, уважаемые купцы района, бессильны предпринять что-либо против них». Авторы так и не решились отправить это письмо, но оно показывает социальное напряжение, которое возникло во время осады.

Сам Амин тоже испытывал нарастающее напряжение. 23 сентября он был вынужден покинуть Дворец Вечности, где он жил, из-за обстрела камнями из баллист. Он приказал сжечь зал приемов и ковры, и переехал в укрепленный Круглый Город. Дворец Вечности, которому было чуть более пятидесяти лет, никогда уже не использовали снова; похоже, он превратился в руины^{242}.

Запасы продовольствия опасно сокращались; служанка описывает, как ей удалось найти цыпленка для халифа, но «погреб вин был пуст»^{243}. Поэт-принц Ибрахим ибн Махди описал последнюю грустную встречу с обреченным халифом, когда тот сидел, глядя через реку, а вызванная петь девушка могла исполнять лишь печальные, угрюмые песни^{244}. Покинутый большинством сторонников, Амин попытался спасти свою жизнь, сдавшись старому другу отца, Харсаме ибн Аяну, который возглавлял осаждающие войска на восточном берегу. Он имел причины надеяться, что с ним будут обращаться милосердно. Но Тахир твердо решил, что такая договоренность не пройдет. Амин попытался спастись, прибыв к Харсаме ночью в лодке по Тигру, но судно перевернули люди Тахира, и все его пассажиры оказались в воде. То, что последовало потом, описано одним из уцелевших спутников халифа, Ахмедом ибн Саддамом. Его записи (см. ниже) полны массы деталей и подробностей, таких, как подушка и стопка циновок, они ярко отражают страх и смятение той ночи. Мы никогда не узнаем наверняка, к примеру, кто был тем злобным мужчиной в железном кресле — может быть, сам Тахир? Но эти записи показывают личные переживания Ахмеда. Каким бы трудным в общении и глупым ни был Амин в дни славы, теперь он был просто очень несчастным человеком, и сострадание Ахмеда, как и искреннее почтение к жертве, члену правящей семьи, четко прослеживается сквозь все повествование.