Двор халифов

Но ни внешность и неуклюжие манеры, ни насмешки над традиционным образом жизни араба не могли испортить его гениального обращения с языком. Башшар отмечал достижения халифа Махди при дворе Аббасидов с таким же красноречием и рвением, какое выказывал раньше, хваля Омейядов. Он всегда готовил публику к своей декламации хлопками, покашливанием, а затем поплевыванием на ладони — сначала на одну, потом на другую. Потом он пускался в исполнение хвалебных стихов, которые затмевали все, созданное его соперниками и критиками. Его любовная лирика была полна чистого порыва к недосягаемой (и вероятно, воображаемой) Абде.

Эй, слуга, налей мне зельяПоцелуев ее сладких.Умираю я от жажды —Только тот глоток целебный

Пьется с влажных ее губ.Я хочу упасть в похмельеГуб-ромашек, что украдкойРасцвели и ждут: однажды.Распевая гимн хвалебный,Я их влагу пригублю.

Поселилась она в сердце.Только жадность ей присуща:Подарить мне обещалаНочь — но ночь уже проходит.Ей и без меня неплохо…

Как же отыскать мне дверцуК той, что сердце мое мучит?Ночь, какой ты длинной стала!Каждый час на век походит,Моя доля — только вздохи^{249}.

Чувства тут, без сомнения, обычные, даже искусственные — но образы поражают свежестью. Именно эти новации позднее дали критикам возможность увидеть в Башшаре открывателя «нового стиля», который отличал поэзию двора Аббасидов от литературы джахилии

и периода Омейядов.

Быть придворным поэтом не всегда означало безопасную жизнь — особенно для такого человека, как Башшар, который был хорошо известен своей едкостью в выражении мысли. Его пессимизм и очевидное отсутствие набожности давали врагам возможность обвинить поэта в принадлежности к зиндикам — еретикам-мапихеям, а карой за это была смерть. Башшар часто мог перевернуть свое красноречие в поэзию оскорбления и обвинения. и не всегда был настолько аккуратен, как следовало бы. В конце концов именно откровенность и острый ум стали причиной его падения. На одном из вечеров он повел себя настолько опрометчиво, что осмелился критиковать самого халифа Махди, нападая на пего за перекладывание своих обязанностей на министра Якуба ибн Дауда и за то, что халиф погряз в удовольствиях:

Проснись, Омейяд! Как твой сон затянулся!

Разрушено царство… О, люди, ищите

Халифа от бога среди тамбуринов!^{250}

Существует несколько версий событий, которые привели Баш шара к гибели. Согласно одной из них^{251}, он высмеял брата Якуба ибн Дауда, которого назначили правителем его родной Басры. Якуб пришел в ярость и сообщил государю, что Башшад оскорбил самого халифа. После настойчивых расспросов визирь с видимой неохотой воспроизвел скабрезный куплет, в котором халифа помимо всего прочего обвиняли еще и в прелюбодеянии со своими тетушками по материнской линии, и там грубо предлагалось его самого скинуть, а сына Мусу «вернуть назад в лоно Хайзуран [его матери]». Неудивительно, что халиф рассердился и приказал, чтобы Башшара доставили к нему. Якуб испугался, что правда выйдет наружу, к тому же Башшар при встрече может прочесть прекрасный панегирик и таким образом сорвется с крючка. Он устроил поэту засаду и убил его руками своих доверенных лиц на дороге от Басры до Багдада.