Двор халифов

На этот раз, прежде чем двинуться в путь, Ибрахим узнал об учителе пения по имени Джуванбуя. Джуванбуя был персом, сохранившим старую зороастрийскую веру; теперь он преподавал пение в портовом городе Оболла в северной части Залива, По-видимому, Ибрахим уехал в Оболлу вместе со своими женами, хотя об этом нигде не сообщается. Когда он прибыл на место, то обнаружил, что Джуваибуи пет дома, поэтому ему пришлось дожидаться, пока тот вернется. Ибрахим рассказал, кто он такой и чем хочет заниматься, после чего был принят в дом учителя. В доме ему отвели одно крыло, и учитель поручил своей сестре прислуживать гостям и покупать для них все необходимое. Тем же вечером учитель вернулся домой с группой певцов-персов, и Ибрахим присоединился к ним, когда они разместились в меджлисе.

Представьте себе простой дом из дерева и глиняного кирпича, где полы устланы коврами. Учитель с учениками уселись в кружок, скрестив ноги. Им подали вино, фрукты и ароматные травы. Зажгли масляную лампу, и по кругу пошла лютня. Но когда гости начали играть и петь, Ибрахим понял, что никто из них не может чему-то его научить. Когда подошла его очередь — во всяком случае, так рассказывал сам Ибрахим, — он заиграл и запел, а они все поднялись, стали целовать его в голову и сказали, что он их устыдил и скорее им есть чему учиться у него, а не ему у них.

Постепенно молва о талантах Ибрахима распространилась широко, и вскоре он привлек внимание Мухаммеда ибн Сулеймана — невероятно богатого принца из рода Аббасидов, который сделал своей резиденцией Басру, Спустя короткое время Ибрахим вошел в круг ибн Сулеймана. Принц был щедр, по оказался ярым собственником — он не разрешил Ибрахиму возвратиться в Куфу, что тот хотел сделать. Однажды в гостях у принца находился евнух халифа Махди. Похоже, эти люди но совместительству то и дело выступали как искатели талантов — по крайней мере, когда евнух увидел Ибрахима, он резко заявил Мухаммеду: «Халиф нуждается в нем больше, чем ты». На этот раз Мухаммед отказал евнуху, по тот по возвращении в Багдад рассказал Махди о молодом певце. Евнуха послали назад с приказом, ослушаться которого было нельзя. Ибрахима забрали к халифу, и с этого времени его судьба была решена.

Конечно, не так-то просто было удержаться при дворе Махди — халиф не одобрял богемное и буйное поведение Ибрахима, в особенности его любовь к вину, поскольку сам никогда не притрагивался к алкоголю. Но талант и ум Ибрахима всегда его спасали.

К моменту своей смерти этот бывший нищий бездельник и вечный ученик стал необычайно богат. Его сын подсчитал, что через руки отца прошли 24 миллиона дирхемов, — исключая его регулярное жалование в 10 000 дирхемов в месяц и годовой доход от поместий. Как приличествовало человеку с большим богатством, Ибрахим был необыкновенно щедр. В доме всегда имелась еда: он заявлял, что у него постоянно находятся в обороте три овцы — одна в котле, одна ободрана и висит на кухне, а третья еще жива. Как только первую приканчивали в виде жаркого, начинала готовиться вторая и забивалась следующая. Ибрахим также щедро дарил одежду и деньги девушкам-рабыням. Как и у любого представителя элиты старых времен, его капитал заключался в репутации щедрого человека, а не в накопленном богатстве. Когда он умер, у него оказалось лишь 3000 дирхемов, и 700 из них ушло на уплату долгов певца.

В этом авантюрном сюжете есть много других интересных моментов. Один из них — это очевидная значимость персидских традиций при сочинении арабской музыки. Похоже, манера Ибрахима, которая оказала такое влияние на культуру двора Аббасидов, была сплавом этих двух традиций. Что действительно поражает, так это роль правителей: именно представитель царствующего дома, проезжая через Рей, дал карьере Ибрахима первый толчок; другой чиновник Аббасидов оценил его талант и доставил певца в Багдад. Без участия этих людей Ибрахим аль-Мосули остался бы не более чем мелким музыкантом в скучном провинциальном городке.

Таким образом, поэзия и музыка играли исключительно важную роль в культуре и социальной жизни двора Аббасидов. У нас есть множество сведений о жизни придворных артистов; имеются тексты стихов, которые они писали. И все-таки еще больше мы уже не в состоянии восстановить. Увы, арабы того времени еще не создали системы нотной записи. Мелодии, которые ублажали халифов и приносили славу и богатство таким исполнителям, как ибн Джами и Хариб, потеряны для нас навсегда. Даже когда Абу’ль-Фарадж аль-Исфахани создавал в десятом веке свою великую «Книгу Песен», множество знаменитых мелодий классического периода уже затерялось^{259}. Аль-Исфахани пытался собрать все, что мог — вероятно, у каких-нибудь старух в гареме, которые пели песни, популярные много лет тому назад, в дни их молодости. Но если цепь разорвана, ее никогда не соединить: со смертью последнего певца песня оказывалась потеряна навсегда. Все, что осталось у нас от этой великой музыкальной традиции — это тексты, а также рассказы о певцах и их покровителях.