Дворец райских наслаждений

Вместе с Обезьяной и прочими дружками они поскакали на краденых лошадях к развалинам храма, расположенного в лесу неподалеку от реки. Там укрывалась его сотня — сотня боксеров, тренировавшихся в овладении боевыми искусствами. Он знал, вокруг Шишаня было немало таких тайных убежищ. Настанет день, когда он, получив долгожданный приказ, поведет своих воинов в бой на Шишань, и тогда потечет кровь. Но пока надо хорониться и держать все в тайне. Жэнь Жэнь одобрял подобный подход. Он был бойцом в «Черных палках» достаточно долго, чтобы усвоить простую истину — мелкие сошки должны знать лишь то, что им полагается. А вот те, кто знает все, те, кому докладываются мелкие сошки, — держат в руках всю власть. Ныне верховным главой, подобно жирному пауку, сосущему кровь из мухи, стал Железный Ван, и теперь вся паутина, вся сеть оказалась в его власти. Настанет день, а он обязательно настанет, — и таким пауком станет он, Жэнь Жэнь. Но пока лучше не выходить из роли послушного исполнителя. Сейчас ему нравится быть боксером. В его руках власть и магия. Иногда ему удавалось убедить себя в том, что он действительно во все это верит.

Прежде чем сотне наконец удалось выступить, прошел целый час в суете и сборах. Когда они тронулись по направлению к Башу, был уже полдень. Увидев впереди отряд майора Линя, Жэнь Жэнь слегка занервничал. Времени прятаться не было, да и зачем? Жэнь Жэнь решил, что Линь получил приказ их не трогать. Отряд пронесся мимо боксеров. Солдаты и майор смотрели вперед, словно не заметив сотни вооруженных людей. С одной стороны, Жэнь Жэнь был доволен. Он представлял, что ведет в бой несущуюся навстречу закату армию невидимых воинов, готовых обрушить праведную месть на головы отступников. С другой стороны, он бы не возражал, если бы майор Линь последовал его примеру и отсалютовал ему, как воин — воину. А Линь даже не посмотрел в его сторону! Высокомерное черепашье отродье. Ничего, майор еще заплатит. Жэнь Жэнь в этом нисколько не сомневался.

Ночной переход и холод измотал сотню. За три часа до рассвета Жэнь Жэнь объявил привал. Жэнь Жэню плохо спалось. Утром он был не в духе, мрачен и хорошенько стукнул Обезьяну, услышав одну из его бесконечных шуток. Настроение улучшилось, когда утренний туман рассеялся и Жэнь Жэнь обнаружил, что они стоят на вершине холма, у подножия которого раскинулась Башу.

Он подозвал полусотников. Половина отряда, скрываясь за деревьями, должна была окружить деревню и быть начеку. Жэнь Жэнь приказал ловить каждого, кто попытается вырваться из ловушки. Вторую половину отряда он собирался повести на деревню. Жэнь Жэнь дал два часа на подготовку, а сам сел с Обезьяной и прочими дружками перекинуться в кости, велев одному из боксеров залезть на дерево и внимательно следить за всем, что происходит в селе. Незадолго до полудня юноша прокричал с дерева, что на площади собираются старейшины. Да, кажется, среди них есть женщина. Похожа на иноземку.

— Отлично, — произнес Жэнь Жэнь, сгребая выигрыш. — Все собрались в одном месте. Нам только легче. За дело.

* * *

Сестре Елена была расстроена и чувствовала себя не в своей тарелке. Встреча длилась уже целый час. Деревенский глава Ян, чернобровый крепыш, которого она всегда недолюбливала, и другие представители деревни с самого начала разговора были настроены враждебно, что очень сильно опечалило монахиню. Она-то думала, что хорошо их знает. На встречу пришел Лао Дай, хозяин харчевни для погонщиков, в которой монахиня часто останавливалась. Подле него сидел дядя пастора Джона, Ван Хаотянь, который нередко приглашал ее со своими племянницами в сад на склоне холма, где угощал их яблоками. С краю стола устроился добрый, глуповатый Чжэн Фуцзя, некогда проведший всю ночь без сна, суетясь у дверей спальни, в которой рожала его дочь. Даже эти люди, которых она знала как родных и еще вчера считала своими друзьями, смотрели на нее холодно, а в глазах посверкивали искорки ненависти.

Сестра Елена мечтала о том, чтобы солнце, заливавшее стол, поставленный посередине площади, было менее жарким. У нее болела голова. Тени не было, а в Италии они бы сидели под сенью виноградников. Монахине приходилось изо всех сил сосредоточиться, чтобы ухватить суть разговора, который велся на малопонятном диалекте. Иногда беседа переходила в свару и обмен оскорблениями между деревенским главой Яном и его племянником, громкоголосым Миллером Чжаном, который, не вняв уговорам пастора Джона, пришел на встречу, взяв с собой двух звероподобных сыновей. Миллер Чжан был христианином, но все знали, что он принял крещение, только для того, чтобы взять верх в споре об участке земли, из-за которого вечно ссорился с дядей.

Сестра Елена жалела, что сейчас с ней нет пастора Адольфуса. Он наверняка бы нашел нужные слова и примирил враждующие стороны. Сгодился бы даже и доктор Аиртон, чьи остроумные шутки могли бы разрядить обстановку. Ей было тоскливо и одиноко. А главное, она чувствовала, что совсем здесь не к месту.