Дворец райских наслаждений

Том и Элен Франсес? Мне их очень жаль. Им так и не удалось простить друг другу былые обиды. Сейчас, думаю, это уже не имеет никакого значения, однако я бы предпочел, чтобы они помирились. Ты ведь знаешь, я безнадежный романтик. И тем не менее, похоже, они не испытывают друг к другу вражды. Элен оправилась после болезни. Она сейчас здорова, пусть даже к ней не вернулись былая красота и веселый характер. Она выглядит повзрослевшей и более печальной. Теперь они неразлучны с Дженни, вместе вяжут, шьют и болтают. О чем? Ума не приложу. Бедная Дженни, она бы могла вырасти такой красавицей. Том сидит над одной из картинок-головоломок, которую он взял у детей. Кажется, ему хорошо одному. Он тоже выглядит повзрослевшим и более грустным, однако, когда увлекается головоломкой, начинает весело насвистывать. Может, я бездарь и полностью некомпетентен, однако считаю, что раз человек весело насвистывает, излишне беспокоиться о его душевном и физическом здоровье.

Спросишь, а как же мы с Нелли? Мы много времени проводим вместе, сидим, разговариваем, вспоминаем Шотландию и счастливые времена, но большей частью молчим. Как-то раз Нелли заметила, что мы держимся за руки, и, покраснев, сказала, что сейчас самая пора для второго медового месяца.

С печалью в сердце вынужден признать, что, в отличие от остальных, доктор Филдинг по-прежнему ходит мрачный как туча. Он все еще никак не может смириться с уготованной нам участью. К счастью, он больше меня ни в чем не упрекает, однако мне больно смотреть, как он без устали ходит взад-вперед по комнате, время от времени приоткрывая ставни, чтобы взглянуть на боксеров. И на них, и на него мы стараемся не обращать внимания. Так лучше.

Дорогой Джеймс, не печалься о нас.

Ты мой душеприказчик, и я собирался написать тебе длинное формальное письмо, попросить тебя позаботиться о том и о сем, однако богатство, достаток, одним словом, все то, что прежде имело столь огромное значение, особенно для нас, скаредов-шотландцев, теперь утратило для меня смысл. Я и так знаю, что ты разумно распорядишься моим небольшим имением и позаботишься о дорогих мне Мэри и Эдмунде. Воистину, они в самых надежных руках. Дорогой Джеймс, ты всегда был мне не только братом, но и другом, и я знаю, что ты станешь для моих детей заботливым и любящим отцом.

Надеюсь, что это не последнее письмо, хотя всякое может случиться. Наша казнь лишь вопрос времени. В любом случае, я сказал уже все, что хотел. Мы оставим этот мир, полный страдания и жестокости, и вместе отправимся в Рай, уготованный тем, кто всегда верил в нашего Спасителя. Мы страшные грешники, мы ничтожны, слабы, однако почему-то мне кажется, что Господь будет к нам милосерден. И я нисколько не сомневаюсь, дорогой Джеймс, что рано или поздно мы встретимся на Небесах и тогда снова отправимся погулять по вересковым полям (какой же Рай без вереска?).

До свидания, Джеймс. Да здравствует Шотландия!

Воскресенье, 7 июля 1900 года

Дорогой Джеймс.

Все случилось так, как мы и ожидали. Сегодня к нам приехал Линь и привез с собой послание мандарина, который наконец ответил на мое письмо. Это совсем не тот ответ, на который я рассчитывал. Я получил формальное извещение о том, что моя «просьба о снисхождении» принята к сведению. Мандарин сообщает, что иностранцы «должны понести справедливое наказание за то зло, которое причинили» и заявляет, что нам надо ждать «приговора императора». Вот и весь суд. Похоже, он уже состоялся в наше отсутствие.

Может быть, так оно и лучше. Я рад, что ни Нелли, ни детям не придется вставать на колени в ямэне. Я спросил Линя, когда состоится казнь, но он, как обычно, был холоден и немногословен. Он сказал, что нас «поставят в известность». Думаю, ждать осталось недолго.

Возможно, майор не лишен человеколюбия. Он привез целую телегу сладких арбузов — подарок приговоренным. Можешь представить, как мы обрадовались — ведь последние несколько недель нам приходилось сидеть на грязной, тухлой воде, которой, вдобавок ко всему, еще и не хватало.

Мы отнесли арбузы на кухню и свалили их в огромную кучу на столе. Дети едва сдерживались — так им хотелось наброситься на них. Чтобы нарезать изысканное лакомство, Боуэрс принес огромный тесак. «Сейчас порубим», — повторял он с усмешкой. Дурацкая шутка.

Ах, Джеймс, ты бы не удержался от смеха, если б увидел…

XVI

^{Каждый день мы отправляемся в бой, но иноземные дьяволы отбивают штурм за штурмом. У них очень сильная магия.}