Дворец райских наслаждений

Собравшиеся в комнате взирали на Бартона со смесью удивления и жалости. Глаза размахивающего ножом Филдинга сверкали безумием. Быть может, ему и удалось бы кого-нибудь ранить, если бы он вовремя заметил мощную фигуру Септимуса Милуорда, неожиданно выросшую прямо у него за спиной. Септимус крепко схватил Филдинга и вывернул ему руку. Нож, звякнув, упал на пол.

— Дамы и господа, меня разбудил шум. Доктор Аиртон, вас донимает эта заблудшая душа? — вежливо осведомился Милуорд, затыкая огромной ладонью рот вырывавшегося Бартона.

— Мы, собственно, уже собрались уходить, — промолвил Генри. — По крайней мере, я так надеюсь. Итак, доктор?

— Да как я могу уйти с вами? — со злобой в голосе рявкнул доктор. — Я не желаю заключать с мандарином никаких сделок.

— Ваша чувствительность делает вам честь, но знайте, что вы обрекаете на смерть жену, детей и Элен. Что ж, это ваш выбор, — сказал Генри. — Последний раз спрашиваю, вы едете или нет? Майор Линь может заинтересоваться нашим долгим отсутствием. Он может прийти с минуты на минуту.

— Нелли, что же мне делать?

— Эдуард, я не могу за тебя решать.

— Боже! — воскликнул Аиртон, закрыв лицо руками. — Ну помогите же мне!

Собравшиеся в комнате взирали на муки доктора, и лишь Септимус, одетый в длинный китайский халат, продолжал оставался спокойным. Именно он и прервал напряженное молчание:

— Простите, доктор, что лезу не в свое дело, однако, насколько я понимаю, этот человек ставит вас перед выбором между вашей жизнью и смертью и жизнью и смертью ваших близких. И вы еще о чем-то думаете? Вам не кажется, что таким образом вы рискуете впасть в смертный грех гордыни?

Аиртон, тяжело дыша, опустился на пол:

— Я мечтаю лишь об одном — бежать вместе со своей семьей. Но как? Как?

— Может, через окно? — с готовностью предложил Септимус. — Я бы на вашем месте воспользовался окном.

— Давай-ка, вставай, глупышка, — произнесла Нелли, — мистер Меннерс, говорите, что нам делать. Нам идти за вами?

Один за одним они пролезли через окно и спрыгнули на траву. Генри, который уже стоял снаружи, помогал им спуститься. Сунув в рот вырывавшегося Бартона Филдинга кляп и заперев проповедника в шкафу, Септимус подхватил два чемодана и медицинский саквояж, который он заметил в углу комнаты, и передал их через окно. Генри знаком показал в сторону темневших деревьев, где людей ожидала телега. К счастью, луну затянули тучи, поэтому оставалась надежда, что боксеры, чьи костры полыхали у подножия холма, не заметят беглецов. Генри, сжимая чемоданы, поторапливал спутников. Нелли поддерживала спотыкавшихся детей, а Элен тащила медицинский саквояж. Доктор, чьи руки были свободны, в последний раз кинул назад полный муки взгляд. Аиртон понял, что на всю оставшуюся жизнь запомнит маячившие в окне лица Тома, Септимуса, герра Фишера, Катерины и мистера Боуэрса, которых разбудил шум, поднятый Филдингом. Обитатели дома вбежали в комнату как раз в тот момент, чтобы увидеть, как их покидает их пастырь. Лица были преисполнены горечи, тоски и, как показалось доктору, упрека. Ни один из обитателей дома не помахал на прощанье рукой.

* * *

Ошарашенный доктор никак не мог забыть лица оставшихся в доме друзей. Казалось, Аиртон едва отдает отчет в происходящем, поэтому Генри пришлось взять его за руку, вести за собой, когда они пошли через густой подлесок. Линь и солдаты стояли у телеги и знаками дали им понять, что нужно поторопиться. В любой момент могли появиться боксеры, и солдаты держали ружья наготове. Линь с явным неудовольствием посмотрел на чемоданы, однако, не говоря ни слова, закинул их в повозку и, подняв борт, лязгнул задвижкой. Телега медленно тронулась с места. Путь лежал среди деревьев. Впереди солдаты вели под уздцы коней.

Только когда процессия выбралась на тракт, Линь успокоился и приказал солдатам сесть на лошадей. Они быстро поехали сквозь ночь. Телегу потряхивало на грунтовой дороге.

Они остановились у небольшого крестьянского дома, во дворе которого высился стог сена. Майор Линь приказал иностранцам лечь на голые доски телеги, а солдаты принялись накидывать на них сено. «Меня хоронят заживо за грехи мои», — подумал доктор, но, когда он закрыл глаза, перед внутренним взором снова возникли лица друзей, с укором взиравшие на него.

Когда они добрались до городских ворот, их встретил караул, пожелавший осмотреть повозку. Доктор услышал, как кто-то грубым голосом осведомился у майора Линя, чего он явился в город посреди ночи. Майор Линь ответил, что привез на конюшни сено, и какое вопрошавшему дело, когда майору приезжать, а когда уезжать из города. Быть может, вопрошавший желает задать те же вопросы мандарину, приказы которого выполняет майор? Ворота со скрипом отворились, и телега, громыхая, въехала в город.