Дворец райских наслаждений

Майор Линь, с лица которого не сходило мрачное выражение, ехал вслед за повозками на серой кобыле. «Неужели они не знают, что их ожидает?» — думал он, прислушиваясь к пению. Как можно в такую минуту веселиться? Неужели им неведом страх? Китайцы бы на их месте с достоинством готовились встретить смерть. Так бы поступили даже такие мерзавцы как Железный Ван и его разбойники. Да что там разбойники — самый распоследний крестьянин! Какие же эти иноземцы отвратительные! Линю казалось, что даже сейчас они над ним глумятся. Майор ненавидел их почти столь же сильно, как и боксеров. Недисциплинированный сброд. Майор мечтал о порядке, о возвращении былых времен, об уважении к величию власти и трепете перед законом. Что ж, мандарин даст ему оружие, и он восстановит порядок. Но все же, почему иноземцам не страшно?

Маленькая процессия ехала по узким тропинкам. Вверх, к бездонному куполу неба неслось пение осужденных. Из одной телеги доносилось «Славься», из другой — «Илкли-мур».

* * *

Когда показались городские стены, майор Линь дал знак остановиться. Оставшиеся четверть мили до рыночной площади осужденным предстояло пройти пешком.

С них сорвали парадные платья. Китайские преступники шли на казнь обнаженные по пояс. Эта участь постигла и женщин, которым, однако, разрешили задрать верхние юбки, чтобы хоть как-то прикрыть наготу. Впрочем, казалось, она не слишком их беспокоила, и, когда их раздели, ни Летиция, ни Катерина не выказали никаких возражений, сочтя споры со своими мучителями ниже собственного достоинства. Приговоренных было так много, что тяжелые деревянные колодки надели не на всех, а только на Септимуса Милуорда, герра Фишера, Бартона Филдинга и Фредерика Боуэрса. Тома, который все еще не оправился от ран, решили не трогать. Для него были подготовлены носилки, но молодой человек с возмущением заявил, что пойдет на костылях, и майор Линь не стал с ним спорить. Майор также решил не сковывать пленников — это еще больше замедлило бы скорость передвижения, и цепи швырнули обратно в телеги.

Осужденных ждали чиновники ямэна. В паланкине сидел казначей Цзинь, который должен был возглавить процессию. Знаменосцы сжимали хлопающие на ветру стяги. Некоторые из стражников держали в руках деревянные палки, чтобы расчищать дорогу через толпу. На груди барабанщика висел большой тамтам, а двое горнистов возились с длинными трубами. Одни были должны идти впереди и дудеть, давая зевакам сигнал уступить дорогу.

Началась обычная китайская неразбериха и суета — каждый спешил поскорее занять свое место. Майор Линь сидел на лошади, всем своим видом выказывая неудовольствие задержкой. Наконец из окошка паланкина показалась холеная рука казначея, который дал знак трогаться. Майор Линь прорычал приказ.

Тяжело загремел барабан. Заревели трубы.

Медленно, ужасно медленно, из-за детей и Тома на костылях, процессия двинулась в сторону города.

Над ними вздымалась надвратная башня. Солдаты и разбойники перегибались через зубцы, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на приговоренных. Потом процессия шагнула в ворота и ее поглотила темнота. Вверху угрожающе нависали зубья подъемной решетки. Когда осужденные преодолели ворота и оказались с обратной стороны городской стены, они не удержались и сощурились. Яркое солнце ослепило их так сильно, что они не сразу заметили толпы стоявшего вдоль дороги народа. На всех балконах грудились люди. Много, очень много жителей Шишаня пришло поглядеть на смерть иноземцев. Однако в собравшейся толпе было кое-что непривычное. Люди молчали, словно отказываясь верить собственным глазам. Бартон Филдинг, несколько раз оступившийся под тяжестью колодок, склонив голову, смотрел под ноги. Другим каким-то образом удавалось сохранять прямую осанку. Впереди гордо вышагивал Септимус Милуорд. Он не смотрел по сторонам, хотя время от времени кидал нежный взгляд на Хирама, шедшего рядом с ним. Женщины махнули рукой на наготу и держали за руки малышей. Позади переставлял костыли Том, которого слегка придерживал Фредерик Боуэрс, положивший ему на плечо руку. Чернобородый машинист невозмутимо поглядывал на толпу.

— Что за яркая компания собралась! Вы не находите, мистер Кабот? — спросил он. — Так печально уродиться на свет дикарем. Мне вечно не хватало времени изучить историю прославленной китайской культуры длиной в пять тысяч лет. На мой взгляд, не так уж они далеко ушли.

— Вы правы, сегодня они ведут себя не очень цивилизованно, — тяжело дыша, пробормотал Том. — Знаете, мне кажется, пора спеть.

— «Илкли-мур» сейчас прозвучит несколько неуместно.

— Именно, я хотел бы спеть что-нибудь вдохновляющее, — сказал Том, — чтоб они поняли, из какого теста мы слеплены. — Он перевел дыхание и крикнул через головы идущих: — Милуорд! Вы знаете «Вперед, Христовы воины»?