Дворец райских наслаждений

Они смотрели. Сначала на площади показались знаменосцы, вставшие по краю толпы. Вслед за ними показался майор Линь. Он уже спешился и шел за худым седовласым казначеем Цзинем, который, поклонившись мандарину, занял место на дальнем краю площади. Затем на площадь вышли еще знаменосцы, а потом укрывшиеся во «Дворце райских наслаждений» увидели Септимуса Милуорда, положившего руку на плечо сына. Один за другим на площади показались другие осужденные. Вереницу замыкал ковылявший на костылях Том. Гимн подошел к концу. Септимус, не обращая внимания на толпу, выпростал вперед руки. Поднять их высоко он не мог — мешала колодка на шее. Затем он открыл молитвенник. Остальные встали вокруг него на колени и принялись молиться.

Седовласый чиновник развернул свиток. Он читал приговор визгливо, словно заклинание, в завершение выкрикнув: «Трепещите и подчиняйтесь». Мандарин, отложив в сторону трубку, кивнул и, мгновение спустя, дал знак рукой. Здоровяк с мечом склонился в глубоком поклоне. Толпа вздохнула.

Двое мужчин, помощники палача, резво переставляя по песку ноги, кинулись к осужденным. Их выбор пал случайно на Бартона Филдинга, который оказался к ним ближе всего. Когда с него стали снимать колодки, Бартон стал кричать и вырываться. Толпа удовлетворенно зароптала. Септимус Милуорд оторвался от молитвенника и что-то громко сказал плачущему соотечественнику. Глядевшая в окно четверка не расслышала, что за слова произнес Септимус, однако они возымели чудодейственный эффект. Филдинг замер и, когда его волокли на середину площади, уже не сопротивлялся. Септимус вернулся к чтению. Никто из осужденных не поднял головы, сосредоточившись на молитве, но доктор и другие, стоявшие на скамейке, видели все до мельчайших подробностей. У них не было сил отвести взгляда. Филдинга заставили встать на колени, рывком завели руки за спину, и палач одним ударом снес ему голову.

Генри приобнял Элен, которая тихо плакала, опустив голову ему на грудь. Доктор Аиртон и Нелли с каменными лицами, оцепенев от ужаса, смотрели на площадь. Они не могли поверить собственным глазам.

Следующий выбор пал на герра Фишера. Когда подручные палача начали снимать колодки, инженер, в отличие от Филдинга, сопротивляться не стал. Он учтиво поклонился — сперва Септимусу, потом Боуэрсу и, оттолкнув руки палачей, с чопорным видом направился к центру площади, где его ждал крепыш с окровавленным мечом. Инженер опустился на колени, перекрестился и резким движением заложил руки за спину. На этот раз, когда аккуратно подстриженная голова Фишера покатилась по песку, толпа не издала ни звука.

Когда пришли за следующей жертвой, Том уже был готов. Пока палач занимался Фишером, Том успел на прощание пожать Боуэрсу руку и нежно поцеловать в лоб сестру Катерину. Прежде чем до него добрались подручные, молодой человек, переставляя костыли, сам направился к палачу. По толпе пронесся ропот восхищения, люди были потрясены его храбростью. Когда Том упал на колени, предварительно картинно отбросив костыли, шум стих. В повисшем молчании все ясно услышали, как он насвистывает.

— «Отличная погодка для прогулки», — тихо произнес Генри. — Мотив врет, но в этом весь Том. Какое мужество. Какое мужество.

— Генри, я не могу на это смотреть, — прошептала Элен.

— Не смотри.

Меч опустился.

Видимо, для разнообразия на этот раз выбрали женщину. Сестра Елена вертела головой из стороны в сторону, пытаясь прикрыть руками грудь. Было видно, как она волнуется, но все же ей удалось сохранить твердость духа. Представ перед здоровяком, она смешалась, завороженно уставившись на заляпанный меч и лужи крови на песке. Палач был с ней мягок. Он велел ей встать на колени. Монахиня подчинилась, сперва осенив себя крестным знамением. Одни из подручных завел Катерине руки за спину, а второй закинул вперед волосы, обнажая ей шею. Лезвие затупилось, и, чтобы отсечь монахине голову, палачу потребовалось нанести два удара.

— Катерина, — прошептала Нелли и тоже начала плакать. Тихо, как Элен. Аиртон, окоченев, вцепился в подоконник и не сводил с площади взгляд. Доктор даже не заметил, что порезался об острый край и у него идет кровь.

Наступил длительный перерыв — принесли камень, чтобы наточить клинок. Взмокший палач обтерся полотенцем и жадно приник к горшку с вином, который ему принесли из закусочной. Толпа загудела, что-то взволнованно обсуждая. Оставшиеся в живых по-прежнему молились, стоя вокруг Милуорда. Головы Филдинга, Фишера, Тома и Катерины лежали там же, где и упали. Вокруг них уже начали с жужжанием кружиться мухи.

Наконец пришли за Боуэрсом. Машинист строевым шагом направился к палачу. Вскоре все было кончено. Голова Боуэрса покатилась по песку и замерла возле головы Фишера. Картина была зловещей, казалось, головы о чем-то судачат. Теперь остались одни Милуорды.