Двуявь

Он вцепился в предплечье киллеру, не давая прицелиться, и они вывалились вдвоём в коридорчик. Марк, поднажав плечом, хотел припечатать убийцу к стенке, но тот был слишком массивный, как штангист-рекордсмен.

Сыщика опрокинули на пол; противник придавил его сверху, упёршись коленом в грудь. Ствол ткнулся Марку под подбородок. Киллер осклабился – история «Трейсера» приближалась к бесславному завершению.

Раздался грохот.

Взгляд «штангиста» потух, мышцы разом обмякли, и многопудовая туша навалилась на Марка, грозя расплющить в лепёшку. Лишь после этого сыщик с удивлением осознал, что до сих пор не умер. Хрипя от натуги и задыхаясь, он выбрался из-под пресса и поднял голову.

Римма стояла, подняв укороченный – будто игрушечный – пистолет, а в глазах у неё плескалась сладостная истома. Марк понял, что сейчас будет, и, чертыхнувшись, откатился к стене.

Мотоциклистка опять спустила курок, содрогнувшись в коротком чувственном спазме. Потом ещё один раз. Ещё. Пули впивались в мёртвого киллера, грохочущее эхо билось о стены, коридорчик наполнился едким дымом.

Она продолжала давить на спуск, даже когда патроны закончились; взгляд был по-прежнему затуманен. Подскочивший охранник деликатно – почти ласково – отобрал у неё оружие, и лишь после этого хозяйка клуба пришла в себя. Встряхнулась, огляделась и махнула рукой гостям, которые сбежались на шум:

– Всё нормально. Отдыхаем, не обращаем внимания.

Охраннику же вполголоса приказала:

– Входную дверь запереть. Никого не выпускать, не впускать. А Костика – за шкирку и ко мне, быстро.

Верный страж отогнал зевак и скрылся из виду. Марк, поднявшись на ноги, отряхнулся и пробурчал:

– Спасибо за помощь.

– Сочтёмся.

– Ты вроде обещала, что прямо в клубе валить не будут?

– Да, недооценила папаню.

Теперь она выглядела бодрой и посвежевшей – её, похоже, переполняла весёлая, деятельная злость. Подойдя вплотную к Марку, блондинка в коже, только что убившая человека, тихо, но внятно произнесла:

– Дальше делаешь только то, что я говорю.

Охранник притащил из зала давешнего востроглазого паренька, торговавшего «пастилой». Тот упирался и повторял: «А чё я?», но, оказавшись рядом с трупом, притух. Римма ласково подбодрила:

– Ну, Костик, давай, излагай по пунктам. Или, думаешь, я не видела, как ты этому уроду кивнул, когда он вошёл? – она ткнула пальцем в убитого. – И как он после этого прямиком в сортир ломанулся?

– Может, его припёрло на улице, вот он и…

– Константин, – заметила Римма с интонацией Мэри Поппинс, – обманывая меня, вы поступаете некрасиво.

Дилер окончательно сник. Попросил:

– Ты, главное, не кипишуй, окей? Я ж это не из вшивости…

– Само собой. Исключительно из душевного благородства.

– Выхода не было, поняла? Он меня чисто конкретно за яйца держит… то есть держал. Сказал – звонить, если этот вдруг нарисуется, – Костик покосился на Марка. – Даже фотку его оставил, чтоб я не спутал…

Сыщик мысленно хлопнул себя по лбу. Ну да, его тут всерьёз не ждали и засад не устраивали, но на всякий случай подстраховались. А он, идиот, даже не подумал о такой элементарной подлянке, Пинкертон недоделанный…

Впрочем, справедливости ради, он не мог заранее знать, что клубом распоряжается Римма. Иначе худо-бедно сообразил бы, что папаша, с которым она поссорилась, держит заведение под особым контролем.

И вообще, козырь «Трейсера» – не логика и дедукция, а нечто совсем иное. Трудно ожидать от того, кто три дня пролежал в бреду, кристальной ясности мысли…

– Мне лучше сваливать побыстрее, – сказал он, – пока другие не подтянулись.

– Других, скорее всего, не будет, – возразила мотоциклистка, – иначе наш – теперь уже мёртвый – друг притащил бы всех сразу. Может, не оказалось никого под рукой, а может, решил, что один управится. Сейчас подумаем, как быть дальше.

– А я? – подал голос дилер.

– А тобой, Костик, займусь отдельно. Только чуток попозже.

Востроглазого увели. Римма легонько пнула труп носком сапога и выдала в качестве эпитафии:

– Скотина ты, Санни, всё-таки. Хоть бы поздоровался для приличия…

– При чём тут сани? – не понял Марк.

– Да не сани, а Sunny. Солнечный. Погоняло такое.

– Постой, ты что – его знаешь?

– Само собой. Ещё до Нуля на отца работал – специалист по связям с особо борзой общественностью.

– А кликуха откуда? Более дебильную не придумали?

– Он с песенки пёрся от «Бони Эм» – как нажрётся, начинает гнусавить. Из всего текста, правда, только одно слово и знал…

Сыщик, слушая, осмысливал ситуацию. Значит, у нас тут Солнечный в «Консервах» – судьба продолжает шутить, но намёк, опять же, понятен. И, кстати, надо проверить одну догадку.

Стараясь не замараться в крови, которая уже растекалась по полу, он присел и взглянул на толстое запястье «штангиста» – под ремешком часов обнаружилась та же самая буква «тет», что и у мосластого в «Гравитации».

– Римма, что это за значок? Он похож на ваш амулет. Я так понимаю, это не совпадение? Семейное тавро?

– Звучит вульгарно, но да, что-то вроде этого. Знак верности, круче «переводнушки», плюс ещё кое-какие функции.

– Не слышал про такое.

– Папашкино ноу-хау.

– И много народу с таким тавром?