Дым

Спустя минуту или две девочка, однако, вновь просовывает голову в дверной проем. На этот раз улыбка Чарли пугает ее не так сильно.

— Привет, Элинор, — сипит он.

Она отвечает неслышно, слова угадываются только по движению губ:

— Привет, Чарли.

— Твоя дядя сказал, чтобы ты не заходила в эту комнату?

Она кивает с очень серьезным видом и проверяет, не пересекают ли носки ее туфель порога. Нет, не пересекают.

— Что еще он сказал?

— Что я не должна с вами говорить.

Произнося это, она машинально притрагивается к латунному колесику на корсете и слегка поворачивает его. Ее тело сотрясается от легкой судороги.

— Понятно. Прости меня. Но дело в том, что мне нужна помощь. Ты хочешь помочь мне, Элинор?

Девочка не отвечает, она замерла, словно боится, что любое движение выдаст ее желание. Чарли тем временем старается, чтобы жажда не отразилась на его голосе; звуки падают из запекшихся губ, как хрупкие сухие листья.

— Боюсь только, что помогать мне — значит нарушить приказы дяди. Увы, по-другому не получится.

И опять Элинор отвечает не словами, а взглядом ясных, честных глаз. Чарли не торопит ее, просто смотрит на нее таким же взглядом. И все-таки он нервничает и покусывает нижнюю губу — а девочка вдруг начинает повторять его движения, как зеркальное отражение. Ее резцы забавным образом напоминают кроличьи. Чарли зажмуривает один глаз и видит, что Элинор сделала то же самое. Он просовывает между губ распухший язык и вознаграждается появлением розового язычка, свернутого в изящную трубочку. Тогда он смеется, и она смеется вместе с ним. В следующий миг девочка перестает смеяться, отпрыгивает назад, охваченная внезапным ужасом, и убегает — по коридору, затем вниз, по голым ступеням лестницы.

Лишь когда стук ее ног угасает в ковре на полу первого этажа, Чарли понимает: скрежет лопаты под окном прекратился.

Возвращается Ренфрю. У него озабоченный вид, он подходит к окну и всматривается в вечернюю мглу. В комнате уже совсем темно, лишь бледное сияние снега, проникающее сквозь стекло, освещает строгое, задумчивое лицо учителя.

— Я видел всадника. За школьными воротами. — Он оборачивается к Чарли. — Должно быть, кто-то приехал к директору Трауту. Но в школу почему-то не вошел. Или он ищет вас? Мужчина с собакой.

— Джулиус.

Чарли хрипит, почти беззвучно, но Ренфрю читает слово по губам.

— Мистер Спенсер? Да, пожалуй, это мог быть он. — Учитель чешет подбородок. Перчатки он еще не снял: в белокурой бороде шевелятся черные пальцы. — Вам известно, что он сын леди Нэйлор от первого брака? Наверняка она вам сказала. Крайне неудачное родство. Должен признаться, юноша вызывает у меня определенные подозрения. Его спокойствие кажется искусственным. Вы слышали о леденцах? Они поглощают дым в момент его зарождения. Их следует запретить раз и навсегда. Леденцы употребляют уже не только аристократы. Это все равно что строить Царствие Небесное из картона.

Ренфрю делает шаг к кровати, стягивает перчатки, аккуратно складывает их и оставляет на ночном столике. Чарли отодвигается, когда наставник садится на кровать рядом с ним, но только для того, чтобы лучше видеть его в темноте. Свечу Ренфрю пока не зажег. На его серьезном лице видна искренняя тревога. С таким видом проводят бессонные ночи у постели тяжелобольного близкого человека. Чарли на миг проникается сочувствием к Ренфрю. Учитель делает то, что велит его совесть. Это не доставляет ему радости.

— И вновь прошу вас, мистер Купер, — говорит он натужным от жажды голосом, — сообщить мне сведения, столь важные для будущего нашего государства. Пожалуйста, Чарли, — добавляет он так мягко, насколько позволяет это пересохший язык. — Прекрати эту глупую игру.

Чарли опять задумывается над тем, что ему делать. Неизвестно, что принесут его слова — вред или пользу. Но он обещал молчать. Обещал не только леди Нэйлор, но и Томасу. И Ливии.

— Не могу.

Ренфрю кивает:

— Храбрости тебе не занимать.

Он опускает руку в карман куртки и вынимает фляжку, а потом короткий, широкий ремешок, к которому прикреплена трубка.

— А теперь постарайся не сопротивляться.

С предельным спокойствием Ренфрю мертвой хваткой сжимает подбородок Чарли и застегивает вокруг его головы ремень, одновременно вставляя в зубы трубку. Чарли пинается, кричит, давится трубкой, чувствует, как в затылок ему впивается застежка ремня. За плечом Ренфрю появляется тень, стоящая в дверном проеме. Чарли хочет встретиться с Элинор взглядом, внушить ей, что не надо бояться, но видит только ее ноги, нервно переминающиеся на пороге. И Чарли прекращает борьбу. Все равно это бесполезно, и, кроме того, не стоит, чтобы девочка сделалась свидетельницей насилия.

— Ну вот, — говорит Ренфрю, — так-то лучше.

Он отвинчивает крышку с фляги и использует ее как мерный стаканчик.

— Не подавись, Чарли. Придется выпить. Ничего страшного — просто соленая вода. Но если начнет тошнить, сдержись, а то захлебнешься.