Дым

Девочку охватывает дрожь. Сначала Чарли чувствует это пальцами, потом видит, как сотрясается вся темная тень, нависающая над ним. Одновременно из нее вырывается вместе с икотой дым, порциями — ик! ик! — с каждым выдохом затеняя ее зубы. И каждый раз, когда от нее отлетает облачко дыма, она высвобождает свою руку из ладони Чарли и затягивает колесико в центре корсета. Чарли не столько видит, сколько слышит это. После пяти таких поворотов Элинор чуть не падает. Так она задушит себя насмерть.

Чарли тянет ее за руку.

— Не надо, не надо, — хочет он сказать через трубку, но из отверстия вырываются не слова, а узкая, плотная струя его дыма. Через секунду он уже ничего не различает сквозь едкую пелену.

И тогда Чарли понимает, что он плачет.

— Ты должна освободить меня, — кричит он через трубку, — мы должны бежать отсюда.

А слышно только, как человек жует собственный язык.

Девочка у его кровати опять поворачивает колесо.

Она снимает с него кожаные наручники. Чарли не знает, что подвигло девочку на это, какие его действия могли склонить ее к такому решению, — но вдруг, без всякого предупреждения, с прежним видом, она наклоняется над его запястьями и расстегивает замки. Маленькие руки двигаются ловко, точно она знакома с устройством застежки. Как только Чарли срывает с головы ремень с трубкой, он обнимает девочку, притягивает к себе худое тельце с такой силой, что латунное колесо корсета впивается ему в грудь. Она все еще дымит и беззвучно плачет, безвольно повиснув в его объятиях, и плотно сжимает губы, не выпуская наружу свой грех, но дым просачивается через кожу, вытекает сквозь горло, щеки, глазные яблоки, окрашивает ее в черный цвет.

Следующее, что делает Чарли (не выпуская девочку из рук, так что ее ноги в чулках болтаются у его талии), — дотягивается до стакана и пьет. Сначала его желудок бунтует против воды, но Чарли удерживает ее внутри, пока внизу звучит голос маньяка:

— Говорите, черт бы вас побрал, говорите!

Ответом служит леденящая кровь тишина, которая страшнее крика.

Надо увести ее из этого дома. Это все, что знает Чарли. Надо увести Элинор, и поскорее, пока Джулиус и его собака заняты другим. Окно в комнате, что служила ему тюрьмой, открывается достаточно легко, но под ним — восемь футов пустоты и цветочные горшки. Чарли не может идти на риск, ведь ему придется прыгать, держа в руках девочку, задыхающуюся от страха и перетянутого корсета. Перед тем как он закрывает окно, ветер забрасывает в комнату горсть снега и порцию холодного воздуха.

Чарли поворачивается, все еще с трудом управляя своим телом, занемевшим от суточного лежания в постели, бесшумно шагает по коридору и входит в комнату напротив его собственной. Свет, проникающий сквозь щели пола, здесь более ярок, и Чарли старательно ступает по темным прямоугольникам двух ковриков. Обстановка в спальне Ренфрю совершенно спартанская: почти ничего, кроме койки, шкафа и таза для умывания. Гостиная находится прямо под Чарли. Звуки, которые доносятся оттуда, больше не относятся к речи. Они сливаются с ударами крови у него в ушах. Чарли передвигается на цыпочках и делает шаги в такт биениям сердца; в такт стонам страдающего человека и низкому рычанию собаки. На ресницах Элинор застряла снежинка, тающая, когда на нее попадает дыхание Чарли.

Окно затянуто изморозью, разглядеть ничего нельзя, но когда Чарли приподнимает раму — осторожно, медленно, — то видит плоскую крышу сарая под слоем снега толщиной в фут. Он опускает на крышу девочку, потом ныряет вслед за ней. Оба катятся к краю кровли, взрыхляя снег. Мороз обжигает ему лицо. С края крыши, увешанного сосульками, они падают в сугроб, поднимаются и проходят в заднюю часть двора, к забору и ряду деревьев перед ним. Два шага — и они заворачивают за угол дома. Ярко светится окно с раздвинутыми гардинами. На стекле — толстый слой изморози; видно только кусок стены, смутную тень в углу и сияние огня, разделенное рамой на четыре равных прямоугольника. И вдруг словно кто-то выливает чернила в сосуд с водой: темное, зловеще взвихренное облако врывается в комнату, выдавливает свет и заволакивает окно, которое начинает истекать мраком. Звук, сопровождающий появление облака, заглушает крик Элинор: это одна протяжная нота, столь пронзительная, что кажется, будто ее вырезали из легких Ренфрю.

Прежде чем Элинор успевает снова раскрыть рот для крика, Чарли подхватывает ее и скрывается в зарослях.

Наверное, следует отправиться на поиски Траута. Но запястья Чарли еще болят от кожаных ремней, а горло все еще саднит от мучительной жажды. Больше он не станет рисковать своей свободой, не доверится мнению очередного взрослого о том, что хорошо, а что плохо. Однако девочке нужен кров, а ее дяде — помощь. И еще нужно предупредить мир о том, что в нем поселился монстр.