Дыра. Провинциальные истории

Думаю, Анна сейчас бы мне возразила. Мол, почему же из тебя плохой отец-то? Девочка – одно дело, а мальчик-то много чего полезного понабрался бы. Ты и в доме на все руки молодец, и не пьянь, не рвань, опрятный всегда, обходительный, с людьми говорить умеешь, машина опять же, рыбалка, футбол – всё, как полагается у вас, у мужиков. Нет, Аня. Я не научил бы главному – что есть мужчина. А всё остальное… Зачем оно в таком случае нужно? Ты думаешь, почему Галька как с цепи сорвалась – Анжелку с одним в восемнадцать лет нагуляла, потом замуж за другого вышла, Лёшку родила, а теперь развелась и за третьего, «настоящего мужчину», подалась? Потому что она мужиков своих не сердцем и даже не умом выбирала, а бабьим местом!.. Она не знает, что такое мужчина. Она не умеет выбрать ни умом, ни сердцем. В отце она должна была видеть мужчину умом и сердцем, пока бабье место не заиграло. Я, конечно, спохватился, воспитывать взялся – только слишком поздно. Помнишь, Ань, как Галька-то мне обычно: «Ладно, папка, хватит, не учи»? Ты же посмеивалась. А в прошлом году, когда она за «джигита» собралась выходить, помнишь, как кричала дурниной на родного отца: «Отстань от меня, я сказала! Моя жизнь, мне жить! Сам дураком прожил, ко мне не лезь с нравоучениями!». Тут уж не до смеха. Тут в пору слезами горькими обливаться. Родная дочь дураком назвала. А я, Ань, дурак и есть…

Ладно, дальше. Там, в «брежневке» на улице Веры Засулич, мы прожили почти 20 лет. В 2005-ом продали и купили трёшку в новостройке здесь, на Крупской. Это тоже не моё решение. Жена сказала, и мы сделали.

Оно, конечно, всё обосновано. Галька с Мишкой развелась и с двумя детьми к нам переехала. Анжелке – одиннадцать, Лёшке – шесть. Куда ей с ними без мужика-то? Это понятно… Но меня поражает другое – как же бабы ловко всё обставили! Посидели на кухне, тра-та-та, поплакали, мужиков поругали – и бах: «Так, Галя, забирай оттуда детей и подавай на развод! Ноги чтоб твоей у него больше не было! Пусть живёт, как хочет!..». Я: «Вы чего это вдруг? Надо же с Мишкой обговорить. Семья всё-таки, нельзя же так…». Галька рукой машет – что же, отец-то дурак, ничего не понимает. А Анна своё обычное, бабье-командирское: «Всё, я сказала! Не о чем тут обговаривать!».

Так мы с Анной разрушили Галькину семью. Анжелка только-только к Мишке привыкла, папой стала называть, а Лёшка-то вообще… родного лишился. Вот так. Шесть лет люди прожили – и одним махом, бабьей болтовнёй на кухне, всё перечеркнуть.

Немного скажу о Мишке. Самсонов Михаил Иванович есть человек, который заставил меня задуматься о многом из того, о чём я сейчас пишу. Он придал определённый вектор моим теперешним мыслям относительно мужчины и его роли в современном мире. Чувствую, как моя Галька саркастически усмехается. У неё, конечно, резко отрицательное, даже презрительное мнение о своём бывшем муже. Когда он женился на ней в 1999 году, ему было 27 лет, в 2005-ом – при разводе – 33, теперь 40. К чему я всё это говорю? К тому, что речь идёт о взрослом человеке, о мужчине. Но вот какая страшная картина открывается. Живёт на иждивении родителей – с окладом в семь-восемь тысяч не то что семью, себя прокормить невозможно; ни головой, ни руками работать не может – руки слабы, ленивы и неумелы, голова же бестолкова, наивна и боится всякой ответственности, хотя образование высшее; все жизненные интересы зиждутся на телевизоре и компьютерных играх; машины нет, квартира родительская, ничего не надо, постоянная депрессия, без двухлитровой «сиськи» пива день прошёл зря, «во всём виноват Путин», «все бабы – дуры», поржать под идиотские сериалы, «порнушка» втихаря, «раньше было лучше», «не хочу жить», эгоизм, ненависть и животный страх.

Так вот я о чём: мужик не просто измельчал, мужик впал в детство. Измельчал мужик ещё во времена моего отца, став лишь номинальным главой семьи. Моё поколение сдало с потрохами это, пусть и номинальное, главенство своим жёнам. А те, кто пришли после нас, по статусу сравнялись с детьми. У Гальки было трое детей – Анжелка, Лёшка и Мишка. Пожалуй, для мужчин настал момент истины: или вверх, постепенно возвращать себе утраченные позиции, или вниз до положения никчемных рабов в женском мире.