Дырявые часы

– Я так рада за вас, миленькие! Вот у всех в душе хрень, а у вас – любовь! – изображая фею со сложёнными на груди ручками, он будто заглянул в суть жизни. – Повезло двум ангелам моим, живите друг у дружки за пазухой и возноситесь выше и выше. Лезьте на тёщу, хватайтесь за облако – и в рай семейной жизни. В браке счастливы друзья, неженатым счастлив я! – в конце пропел он.

– Так выходит, вы с Лулу не собираетесь…

– «Мы»? «Мы» бы собирались, скорее всего, а «я» – ещё в здравом уме. Никого не убивал, чтоб в тюрьму лезть, да и не святой – чтоб под венец. Детей чужих воспитывать не жажду, а встреч случайных жажду по созвону да страсть я вожделею, но без клятв! Занавес!

– Ну как знаешь, – отмахнулся приятель.

Жиль обычно проигрывал споры с другом, о чём бы ни шёл разговор. Так уж сложилось с колледжской скамьи: Этьен, по его же выражению, во всех затеях был вроде хоккеиста с клюшкой, а Ивон, опять-таки по меткому замечанию приятеля, – каменным снарядом из кёрлинга. Туго вместе, но только судьбе известно, зачем иной раз сводит она непохожести. Хотя, если горе на двоих – полгоря, а радость на двоих – двойная радость, то и рассуждать нечего: такие – друзья по крови. «Камень» понимал, что не будь он камнем, то давно бы уж не стерпел бы хлёсткого языка Этьена. А так чего? – всё равно, как не красноречить, Фисьюре не сдвинуть со своего мнения; да и «клюшке» есть, где приложиться острым языком, не перерезая собеседнику душевных струн.

– Я не пойму только: ты помогать мне явился или отговаривать, – вздохнул Ивон.

– Толку тебя отговаривать – просто отвлекаю от мандража. Ох, и уморительное это занятие – позвать бы на помощь арманьяк[4], или хотя бы пиво. Такой компанией мы точно бы тебя успокоили.

– Уверен?

– Главное, что они уверены, а я просто присоединяюсь к их самонадеянности. Да вон же они! Из того бара нам машут, видишь? Помаши в ответ, а то уж слишком знакомы, неприлично не здороваться.

– Уговорил, – улыбнулся Жиль, – но неудобно через всю улицу. Давай подойдём тогда.

– Давай! – вскочил Этьен и крикнул уже на бегу. – Кто последний заорёт «тревога, вали!» – тому второй берёт лишний бокал пива! Тревога, вали-и-и!!!

Довольно тусклое освещение создавало иллюзию прохлады в этот летний денёк. Уворачиваясь от низко свисавших ламп, друзья проследовали в самый центр галдежа – похоже, подсознательно Жиля тянуло к людям, и так он лучше отвлекался от волнения. Задумка на сегодняшний вечер была проста: пригласить Пию в парк, дождаться темноты – точнее месяца на небе – и дать ей самой отыскать нужное место. Она на раз должна была б его найти, ведь предварительно, в виде дорожки, Этьен в траве насыпал бы блёстки, светящиеся в лунном свете. А дальше дело оставалось за малым.

В принципе, всё уже было готово; они ожидали только безоблачную погоду, которая, по прогнозам, сегодня и настала. От этого-то Ивон и разволновался не на шутку (хотя, по впечатлению Этьена, приятель смотрелся очень даже комично: не хуже пчелы, севшей на бутафорский цветок).

Теперь оставалось только смс. Но при малейшей мысли об этом у Жиля кружилась голова и он куда-то проваливался.

– Сейчас мы быстренько проветрим твоё наплечное ведро, полное надежды, – хлопотал Этьен, листая меню, – …надежды на ответ «да! молю, услышь, возлюбленный навеки: бесспорно и безропотно согласна!» – декламировал Этьен, пока не наткнулся на нужное блюдо: – …Так, вот оно! Бармен! Копчёное виски-бир просим, три бокала.

– Не слабо ли для меня, дружище?

– Куда! А то завтра глядь: а ты с её мамашей обручился! Лучше иметь сегодня ясный глаз, то бишь солодовый. Усёк?

– Усёк, – отвлечённо вздохнул Ивон.

– Да ладно – это только для разгона! – раскрыл карты приятель. – Кстати о мамаше мамаш… Как хоть величают тёщу? А то ты совсем меня в курс дела не вводишь, а всё только дрожишь и невидимую пыль с рук собираешь. Или видимую – не знаю, не вижу.

Жиль не отозвался, а уставился в экран телевизора над стойкой. Так как там шли рекламные ролики, и Ивон не моргал, то Этьен поторопил бармена, прося оказать первую помощь своему другу-жениху: не дать осознать, что сегодня творится и поскорей залить горе холодненьким счастьем. Бармен понимающе кивнул, показав безымянный палец с кольцом, и ускорился.

Этьен пододвинулся к приятелю и что было мочи заорал ему в ухо: «Беги, сын мой!! Кюре дурного не посоветует!!!» – и Ивон тут же передёрнулся.

– А! Вот и спящий принц очнулся! А мы тебя уже женили, золотце!

– Как?.. – так растерялся приятель, что Этьен засмеялся.

– Да вот так! Только-только кюре помогли до выхода доползти: ты ему на счастье в морду дал. А вон и твоя супруженька, – он указал в тёмный угол, где какой-то толстый мужик в кожаной безрукавке ухватил за зад и целовал взасос белобрысую девицу. После чего их знакомые начали наперебой присвистывать и хлопать. – О как за вас все рады, слов нет! – веселился Этьен.

– Н-да, – протянул Ивон, – хороша жёнушка!

– А я тебе говорил, что брак – это ненадолго! Всё, побыл женатым – пора разводиться. Вишь, они какие, жёны эти, – И снова указал в угол.