Дж. Д. Сэлинджер

– Ну-ка немедленно прекрати! Здесь никто и не требует жить за нее жизнь. Мне просто хотелось бы, чтобы хоть кто-нибудь зашел в гостиную и выяснил, что есть что, – вот чего бы мне хотелось. Мне бы хотелось знать, когда именно этот ребенок намерен вернуться в колледж и доучиться год. Мне бы хотелось знать, когда именно она намерена впихнуть себе в живот хоть что-нибудь питательное. Она ж практически ничего не ела, как в субботу вечером вернулась домой – ну ничегошеньки! Я пыталась – всего полчаса назад – заставить ее выпить хорошенькую чашку куриного бульона. Она сделала ровно два глотка – и все. А тем, что я заставила ее съесть вчера, ее практически стошнило. – Голос миссис Гласс смолк ровно настолько, чтобы, так сказать, перезарядиться. – Говорит, может, потом чизбургер съест. Да что же это такое с этими

чизбургерами, а? Насколько я понимаю, она весь семестр практически одними чизбургерами и колой питается. Это что же, таким вот молоденьких девушек нынче в колледжах кормят? Я одно знаю. Я точно не стану кормить молоденькую девушку, да еще такую запущенную, как этот ребенок, едой, которая даже…

– Вот это да! Куриный бульон – или ничего. Вот это по-нашему. Если она себе намерена поиметь нервный срыв, мы способны дать ей хотя бы одно – она его не поимеет в мире и покое.

– А ну-ка не дерзи мне, юноша… Ох, ну ты и языкастый! К твоему сведению, я думаю, что вся та пища, которой этот ребенок травится, запросто могла повлиять на эти ее глупости. Даже ребенком в этого ребенка приходилось практически насильно пихать овощи или хоть что-нибудь полезное.

Нельзя бесконечно над телом измываться, год за годом, что бы ты там ни говорил.

– Ты абсолютно права. Ты абсолютно права. Потрясающе, как это тебе удается нырнуть в самую суть вопроса. Даже мурашки по телу… Ей-богу, ты меня вдохновляешь. Ты меня, Бесси, воспламеняешь. Знаешь, что ты сделала? Ты понимаешь, что сделала-то? Ты всей этой чертовне придала свежий, новый, библейский оттенок. В колледже я написал четыре работы по Распятию – на самом деле пять, – и все до единой тревожили меня чуть ли не до беспамятства, потому что я осознавал: чего-то не хватает. И теперь я знаю, чего. Теперь мне все ясно. Я вижу Христа в совершенно ином свете. Этот его нездоровый фанатизм. Грубость с милыми, здравыми, консервативными налогоплательщиками-фарисеями. О, это же восторг! По-своему, Бесси, просто, прямо и нетерпимо ты нащупала недостающую ноту во всем Новом Завете. Неправильная диета. Христос жил одними чизбургерами и колой. Почем знать, может, он и голодных кормил…

– А ну-ка прекрати сейчас же, – перебила миссис Гласс голосом спокойным, но чреватым. – Ох засунуть бы тебе подгузник в рот!

– Ага, здорово. Я только вежливо пытаюсь беседу в ванной поддержать.

– Какой остряк. Ах какой же ты остряк! Так уж вышло, юноша, что я не вижу твою младшую сестру ровно в том же самом свете, что и Господа. Может, я с причудью, но так уж вышло. И я вообще не вижу никакого сравнения между Господом и запущенной, замотанной студенточкой колледжа, которая начиталась религиозных книжек и всякого такого прочего! Ты, разумеется, свою сестру знаешь так же, как и я, – или

должен знать. Она жутко впечатлительная и всегда такой была, и тебе это прекрасно известно!

В ванной на миг повисла странная тишина.

– Мама? Ты там сидишь? Мне страшно думать, что ты там сидишь примерно с пятью зажженными сигаретами. Да? – Он подождал. Миссис Гласс, однако, предпочла не отвечать. – Я не хочу, чтобы ты там сидела, Бесси. Мне бы хотелось вылезти уже из этой чертовой ванны… Бесси? Ты слышишь меня?

– Слышу, слышу, – ответила та. По ее лицу скользнула свежая волна беспокойства. Миссис Гласс нетерпеливо выпрямила спину. – У нее этот дурацкий Блумберг в постели на диване, – сказала она. – Это же антисанитарно. – Она могуче вздохнула. Уже несколько минут она держала сигаретный пепел в левой ладони. Теперь же дотянулась и, в общем, даже не вставая, высыпала его в мусорную корзину. – Даже не знаю, что делать, – объявила она. – Просто не знаю, и все. Весь дом абсолютно вверх тормашками. Маляры у нее в комнате почти закончили

и сразу же после обеда захотят приступить к гостиной. Не знаю, будить мне ее или что. Она же почти не спала. Я просто с ума схожу. Ты знаешь, сколько лет назад я была вольна пригласить в эту квартиру маляров? Почти двад…

– Маляры! А! Заря восходит. О малярах-то я забыл. Послушай, а чего ты сюда их не позвала? Здесь куча места. Каким же хозяином они меня сочтут, если я не позову их в ванную, когда сам…

– Угомонись на минуточку, юноша. Я думаю.