Читаем Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье полностью

Среди рассказчиков с очень характерной манерой речи нельзя не выделить гнома Глоина или, точнее, гномов как таковых (хотя сын Глоина Гимли был единственным названным по имени участником Совета у Элронда, который ни разу не высказался — вероятно, из свойственного гномам почтения перед отцом). Похоже, что гномы, как и норманны, чей язык Толкин вложил им в уста, молчаливы от природы. Глоин говорит короткими фразами и обрывает их там, где этого обычно совсем не ожидаешь. Характерной особенностью его речи является так называемая аппозиция — то есть две параллельные конструкции с одним и тем же значением, где вторая представляет собой уточнение первой:

«For a while we had news… messages reported that Moria had been entered» («Поначалу от них приходили добрые вести. [Сообщалось, что][41] Балин проник в Морию»).

Иногда в речи Глоина прослеживается еще один своеобразный прием, который мы встречаем как в древних языках, так и в современном разговорном языке: он произносит подряд несколько предложений, формально представляющих собой параллельные конструкции, но фактически содержащих неозвученные причинно-следственные связи. Вот пример такого высказывания Глоина, где связывающие слова отмечены курсивом, а подразумеваемые заключены в квадратные скобки:

«[Дайн послал меня] за советом к тебе, Владыка Элронд, ибо Тень встает над миром снова. [Как мы понимаем, поскольку] Мы знаем, что посланцы Мордора посетили Бранда и смутили его. [Так что

] Если Враг пригрозит ему войной, а она готова вот-вот разразиться на восточных рубежах, король Бранд может уступить».

В дальнейшем Глоин демонстрирует неизменную склонность к уклончивым формулировкам: например, когда Леголас рассказывает о том, как великодушно эльфы обошлись с Горлумом, Глоин недовольно замечает: «Со мной вы так не нежничали!» При этом он имеет в виду нечто, конечно, не противоположное, но несколько иное, то есть «Со мной вы были более жестоки».

Больше всего впечатляет его изложение разговора с гонцом Саурона, причем из этого пересказа следует, что такая манера речи характерна для гномов в целом, а не является личной особенностью самого Глоина. Гонец изъясняется совсем не так, как гномы. Например, он часто повторяет одну и ту же мысль по три раза, что гномам совершенно несвойственно. «В знак маленького залога большой дружбы Саурон просит помочь ему найти вора, — он так и сказал, — и отнять у него маленькое

колечко, самое распоследнее, слабенькое колечко». Глоин подчеркивает, что он дословно цитирует посланника, уточняя «он так и сказал» после слова «вор». Он еще и пародирует его манеру говорить, повторяя с издевкой: «…слабенькое колечко». Впрочем, гонец Саурона тоже обращает внимание на эти различия и в какой-то момент пытается отвечать Дайну в той манере, которая характерна для гномов. Это происходит во время короткого обмена репликами, когда гонец требует от Дайна дать ответ:

Дайн произнес: «Я не могу дать ответ. Мне нужно обдумать твои слова [и вникнуть в твои любезные речи[42]]».

«Думай, но не слишком долго», — предупредил посланец.

«Мое время принадлежит только мне», — ответил Дайн.

«До поры», — прошипел всадник и ускакал во тьму.

Ни один из участников этого диалога не имеет в виду то, что говорит. Первая фраза Дайна содержит завуалированное обвинение: в английском тексте она заканчивается словами «fair cloak», то есть «нарядный покров», которые подразумевают, что под этим покровом таится нечто дурное. Ответ гонца выглядит как согласие, но в действительности является угрозой. Вторая реплика Дайна кажется такой расплывчатой и иносказательной, что на нее вроде бы нечего ответить. Однако второй ответ гонца, который снова соглашается с Дайном, звучит так резко, что нельзя вновь не услышать в его словах угрозу. Он словно предупреждает Дайна, что настанут времена, когда этой свободы размышлений у него уже не будет. Обмен репликами полон угроз, и из него мы понимаем, что ответ на вопрос, ради которого был созван Совет, — «Что делать с Кольцом?» — важно найти как можно скорее. Но одновременно этот диалог позволяет узнать, что собой представляет весь народ гномов: упрямые, скрытные, склонные утаивать свои намерения — одним словом, чудные (и это слово, thrawn, фигурирует в текстах Толкина, см. «Тезаурус Толкина» (Tolkien’s Thesaurus) авторства Ричарда Блэквелтера). Нет ничего удивительного в том, что такой эпитет из языка северных народов звучит похоже на имя отца Торина, Трейна.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих мастеров прозы
100 великих мастеров прозы

Основной массив имен знаменитых писателей дали XIX и XX столетия, причем примерно треть прозаиков из этого числа – русские. Почти все большие писатели XIX века, европейские и русские, считали своим священным долгом обличать несправедливость социального строя и вступаться за обездоленных. Гоголь, Тургенев, Писемский, Лесков, Достоевский, Лев Толстой, Диккенс, Золя создали целую библиотеку о страданиях и горестях народных. Именно в художественной литературе в конце XIX века возникли и первые сомнения в том, что человека и общество можно исправить и осчастливить с помощью всемогущей науки. А еще литература создавала то, что лежит за пределами возможностей науки – она знакомила читателей с прекрасным и возвышенным, учила чувствовать и ценить возможности родной речи. XX столетие также дало немало шедевров, прославляющих любовь и благородство, верность и мужество, взывающих к добру и справедливости. Представленные в этой книге краткие жизнеописания ста великих прозаиков и характеристики их творчества говорят сами за себя, воспроизводя историю человеческих мыслей и чувств, которые и сегодня сохраняют свою оригинальность и значимость.

Виктор Петрович Мещеряков , Марина Николаевна Сербул , Наталья Павловна Кубарева , Татьяна Владимировна Грудкина

Литературоведение
Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»
Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

Александр Сергеевич Пушкин , Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Критика / Литературоведение / Документальное