Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

"Когда царь спросит, отвечайте ему так…" — для каждого из четырёх он придумал по стиху, велел стихи те заучить и отослал их. На другой день они явились к царю на службу и сели на указанные им места. Царь спросил Сенаку:

"Решил ты, Сенака, задачу?" –

"Кто, как не я, о махараджа, мог её решить?" –

"Тогда скажи ответ". –

"Слушай, государь". И он прочёл тот стих, которому его научил мудрец:

"Богачей и благородных сыновья

С удовольствием баранину едят,

А собачье мясо есть они не станут –

Пёс, однако, может стать барану другом".

Сам Сенака не понимал смысла стиха, который прочёл, а царь понял — ведь речь там шла о том, чему он был свидетелем. И он подумал: "Сенака нашёл ответ". Потом он обратился к Пуккусе. "Неужто я совсем невежда?" — молвил Пуккуса и прочёл тот стих, который ему дали заучить:

"Шкуру обдирают у козла,

Чтобы спину конскую покрыть.

Не годится для того собачья шкура –

Пёс, однако, может стать барану другом".

И он читал, не понимая смысла, но царь-то понял и решил, что тот нашёл ответ. Тогда он спросил Кавинду, и тот прочитал такую гатху:

"У барана круто загнуты рога,

А у пса рогов, известно, вовсе нет.

Ест один траву, другой ест только мясо –

Пёс, однако, может стать барану другом".

"Этот тоже догадался", — подумал царь и обратился к Девинде, который тоже прочитал заученное:

"Ест траву и листья ест баран;

Ни травы, ни листьев пёс не ест,

Заяц или кошка — вот его добыча.

Пёс, однако, может стать барану другом".

Наконец царь спросил мудреца:

"А ты понял ли вопрос, сын мой?" –

"О махараджа, во всём мире, от низшего из адов до высшего из небес, кто ещё, кроме меня, мог понять его?" –

"Тогда дай мне ответ". –

"Внемли, о махараджа", — и он явил своё знание происшедшего, прочитав такие две гатхи:

"Пол воина от восьми у твари ног.

С восемью полукопытами баран

Другу мяса незаметно принесёт –

Тайно сена для него достанет друг.

Государь Ведеха благородный

Подсмотрел случайно с галереи

Тот обмен едою меж друзьями,

Меж Мемекой и Голодным Брюхом".

Царь не знал, что остальные получили свои ответы от бодхисаттвы. Он подумал, что все пятеро своим умом дошли до сути дела, и, обрадованный, возгласил: "Немалая мне выгода иметь в своём дому подобных мудрецов! Вопрос глубокий и нелёгкий разрешили они, разумники, блистая красноречьем". И он сказал им:

"За радость, которую вы мне доставили, я отплачу вам радостью!

По колеснице каждому, и по мулице, и по богатой каждому дарю деревне!

Всех мудрецов моих я награждаю, их красноречием безмерно восхищённый".

И всё это он им дал. Царица Удумбара знала, однако, что четверо получили отгадку от мудреца.

"Царь равно наградил всех пятерых, не отличив боба от гороха, — подумала она. — А ведь мой братец заслужил особую награду". Она пошла к царю и спросила:

"Кто ответил на твой вопрос, государь?" –

"Пятеро мудрецов, милая". –

"А от кого, государь, четверо из них получили ответ?" –

"Я не знаю, милая". –

"Махараджа, что знают эти люди? Это Махосадха, чтобы они, глупцы, не погибли, научил их правильным ответам. Несправедливо, что ты всем дал равную награду. Мудреца ты должен отличить".

Царю пришлось по сердцу, что мудрец о себе промолчал, и он решил не в пример щедро одарить его.

"Ладно, — подумал он, — я задам сыну моему другой вопрос, а когда он ответит, пожалую ему богатую награду". И, поразмыслив, он избрал Вопрос о богатом и бедном. Однажды, когда пятеро мудрецов явились к нему на службу и расселись безмятежно на своих местах, царь сказал: "Сенака, я хочу задать вопрос". — "Спрашивай, государь". И он задал ему такой вопрос о богатом и бедном:

"Умом наделённого, но небогатого,

Иль златом богатого, но умом обделённого, –

Из этих двоих, ты скажи мне, о Сенака,

Кого назовут из них лучшим разумные?"

А вопрос этот в роду Сенаки переходил от отца к сыну, поэтому он отвечал без промедления:

"И умники, и дураки, о повелитель,

И образованные люди, и невежды,

Богатому равно они послушно служат,

Безродный, он сильнее родовитых.

И, видя это, я скажу всегда:

Кто мудр — тот хуже, лучше — кто богат".

Царь выслушал этот ответ; он не стал спрашивать остальных троих, но обратился к сидевшему здесь же Махосадхе: