Джефферсон

– Я так почти всю ночь не спала, все вспоминала, как хорошо мы сиживали с господином Шарлем. Мне его будет не хватать, ох как не хватать…

– Понимаю, госпожа Ролле. Так вот, я хотел сказать, сегодня ночью мне пришло в голову…

– Помню, как-то в воскресенье вечером я приготовила ему к ужину сырное суфле, а суфле, вы знаете, такое блюдо, которое надо есть сразу. Смотрю на часы – восемь, господина Шарля нет; четверть девятого – а его все нет, а суфле начинает оседать! Можете себе представить мое нетерпение…

«А уж мое-то!» – подумал Джефферсон, который сидел как на иголках и встал, надеясь закрыть тему. Однако ему пришлось выслушать историю суфле до конца.

– А кстати, – воскликнула вдруг старушка, вставая и шаря в кармане передника. – Сегодня ночью мне пришло в голову, что господин Шарль мог спрятать ключ от секретера в своей комнате. И я стала думать. Куда бы я его спрятала, если б возникла такая необходимость? И мне пришла в голову одна мысль. Тогда я встала и поднялась в его комнату. Просунула руку между секретером и стеной – и знаете что? Там он и был, этот ключ! Висел на гвоздике. Как мы сразу не догадались! Вам он все еще нужен?

Вместе они поднялись на второй этаж. Сквозь занавески просвечивало солнце и заливало комнату золотистым светом. За окном по каналу проплывала баржа. Более мирной картины нельзя было и представить.

Джефферсон повернул в замке маленький латунный ключик. Ящик был пуст. Джефферсон тем не менее выдвинул его до конца, вынул из пазов, перевернул. Потом обшарил образовавшуюся полость – боковые стенки, верх – и наконец нащупал маленькую выпуклость. Это оказался листок бумаги всего в несколько квадратных сантиметров, сложенный и приклеенный скотчем к деревянной поверхности. Джефферсон отклеил его, развернул. На листке было написано от руки десять цифр, первая – 0, вторая – 7. Похоже, номер мобильного телефона. И больше ничего. Но, возможно, это было уже немало. Во всяком случае, этот телефон был достаточно важен, чтобы господин Эдгар прятал его с такими предосторожностями. Это означало также, что больше нигде этот номер у него не записан – несомненно, потому, что иметь его при себе было опасно.

Когда Джефферсон убирал находку в бумажник, у него возникло ощущение, что рядом появился господин Эдгар – этакий зыбкий ненавязчивый призрак. В пальто, не в парикмахерском халате. Просто стоял и печально смотрел на ежика. Его взгляд, казалось, говорил: «И вы думаете, нашли бумажку – и этого достаточно?» Но еще он говорил: «Будьте очень осторожны. Вы знаете, это ведь опасно…»

Джефферсон положил бумажник в карман. «Будьте спокойны, господин Эдгар, мы с Жильбером вас не подведем». Он почувствовал, что на него возложена некая миссия, и испытывал и гордость, и страх.

День был погожим, и Джефферсон улыбнулся, представив себе колоритный велопробег Баллардо по парку. Еще не поздно было к ним присоединиться, но он предпочел пошататься немного по городским улочкам. И – потому ли, что был один, – острее, чем когда-либо, подмечал, что многие люди смотрят на него с улыбкой, а то и с откровенной насмешкой. Дети – те таращились на него во все глаза. Он был одного с ними роста, а его ежиная мордочка, должно быть, им нравилась. Один даже громко спросил у матери:

– А этот мальчик, он, что ли, в маске?

Та смутилась и поскорее его увела. Еще Джефферсону становилось не по себе, когда навстречу попадался человек, ведущий собаку на поводке, и он всякий раз отводил глаза.

8

По программе Баллардо вторая половина дня была посвящена экскурсии на кондитерскую фабрику, расположенную километрах в двадцати от города. Ролан повез их в автобусе, в который госпожу Шмитт еле взгромоздили – в парке она свалилась с велосипеда, наехав на поливальный шланг. Ее правое колено было обмотано толстенной повязкой и ужасно болело, но она ни за что не соглашалась остаться одна в отеле. Погрузку осуществляли вчетвером под руководством Вальтера, проявлявшего по этому случаю такую трепетную заботливость, какой никто в нем не подозревал. «Ты как, лапонька?» – поминутно осведомлялся он и подстраховывал каждое движение носильщиков умоляющим: «Только потихонечку, ребята, потихонечку…»

На фабрике экскурсантам предлагалось самим приготовить фирменные миндальные пирожные. Все облачились в кухонные фартуки и приступили к делу, следуя указаниям прикомандированного к ним кондитера. Ничто так не скрепляет товарищеские отношения, как совместная деятельность, и все дружно и с удовольствием готовили формочки, месили тесто и орудовали кулинарными шприцами. Лисички признались, что дома никогда не стряпали, а это, оказывается, так весело. Кот, что любопытно, каждое действие совершал после товарищей и выглядел еще более самоуглубленным, чем всегда. Госпожа Шмитт наблюдала за процессом, сидя на стуле, и надеялась, несомненно, поучаствовать хотя бы в финальной дегустации.